Голубая лагуна [сборник]

Звук повторился снова и снова, но тут перешел в стон и окончательно замер.

Мгновенно заппо-зап пришел в себя. Он знал этот звук. Где-то поблизости умирал слон, быть может, попав в капкан. Он бросился обратно, растолкал носильщиков по местам, перекликаясь с Берселиусом, помогая людям грузиться, и в один миг колонна уже двинулась в поход, прибавляя шагу, чтобы нагнать потерянное время.

Пять минут спустя они достигли небольшого подъема, за которым пролегало глубокое каменистое русло пересохшей реки.

В период дождей ее бы не перейти вброд, но теперь на дне не было видно и струйки воды. Посредине русла, как большая темная скала, громоздился труп слона.

Африканский слон — огромнейшее животное в мире, гораздо крупнее своего индийского родственника и много страшнее. Адамсу едва верилось, что он видит труп животного, когда он сравнивал его размеры с подбежавшим к нему Феликсом.

— Мертвый! — крикнул Феликс, и носильщики, собравшись с духом, спустились тоже, хотя и не без стонов и стенаний, ибо туземцам хорошо известно, что всякий, кто увидит лежащего слона, должен неминуемо погибнуть насильственной смертью; этот же слон улегся на веки вечные, свесив неподвижные уши и смиренно приникнув клыками к земле, в той позе, в какой застала его смерть.

Это был самец и, судя по росту, вожак стада. По мнению Берселиуса, он был очень стар. Один из клыков сильно прогнил, другой был поломан, а на боках виднелось несколько тех круглых болячек, называемых туземцами «дундо», которые всегда встречаются на трупах слонов; старые рубцы и раны говорили о старых битвах и многолетних скитаниях.

Прошло, быть может, восемьдесят или сто лет с тех пор, как он впервые увидел свет и пустился в чудесное свое путешествие по горам и долам, лесам и дебрям, причем за все это время прилег отдохнуть всего каких-нибудь двадцать раз; и так скитался он, не подозревая, что каждый шаг приближает его к этому месту.

Это самое местечко, на котором он ныне лежал, было предназначено ему сто лет назад, и он пришел к нему миллионом сплетающихся путей, но столь же безошибочно, как метко пущенная в цель стрела.

Стадо оставило его умирать. Берселиус по осмотре не нашел никакой раны. Он заключил, что слон умер от старости, как это бывает у старых людей, — организм износился, быть может, подорванный внутренним заболеванием, и животное улеглось дожидаться смерти.

Клыков не стоило брать, и отряд двинулся дальше, вверх по восточному берегу реки, по следам стада, потом все дальше и дальше, все на восток, не покидая найденного утром следа.

В то время как они выходили из русла, в небе росла незаметная для них точка, и из небесной синевы на труп спустился ястреб, за ним — коршун; а вслед за тем, подобно камням, пущенным рукой великана, — ястреб за ястребом.

XIX. БОЛЬШОЕ СТАДО

Феликс держался рядом с Адамсом в голове колонны. Негр казался угрюмым и в то же время возбужденным.

Его расстроили две вещи: дурная примета — лежащий слон, и тот факт, что в стаде имеется жирафа. Он заметил ее следы на дне реки, где они отчетливо отпечатались на песке.

Дело в том, что жирафа обладает зоркостью птицы, и когда она примыкает к слонам, которые, будучи наполовину слепыми, одарены зато нюхом гончих, получается весьма невыгодная для охотника комбинация.

За час до заката они увидели такое большое дерево, какого они до сих пор еще не видели, и Берселиус отдал приказ остановиться и устроиться на ночлег.

Услыхав этот приказ, половина носильщиков упали ничком, уронив груз и раскинув руки, и остались лежать, совершенно уничтоженные усталостью, безмолвные, неподвижные и погруженные в такой глубокий сон, что никакие пинки не были в состоянии их разбудить.

Сам Берселиус был в изнеможении. Он сел, прислонившись к дереву, и отдавал приказания вялым тоном. Люди действовали, как во сне, медленно и неуверенно, натыкаясь друг на друга, останавливаясь, но все же наконец палатки были поставлены.

Берселиусу не повезло. Было бы вполне естественно, если бы слоны остались ночевать у воды; но нет: они напились, о чем свидетельствовал истоптанный и мутный пруд, и отправились дальше.

Ясно было, что они совершают один из своих больших походов, и можно было сказать уже и теперь, что едва ли их удастся настигнуть. Ввиду этих обстоятельств Берселиус решил остаться здесь ночевать.

Срубили несколько кустов для костра; и после ужина, все еще продолжая сидеть спиной к дереву, Берселиус беседовал с Адамсом под треск горящих сучьев.

Он нисколько не казался разочарованным неудачей.