Голубая лилия

Сначала Эльдалин тянул Лилию за собой, но когда они свернули на лестницу (из одного крыла в другое можно было попасть только через вестибюль первого этажа; всего было три крыла – замок с высоты птичьего полёта напоминал лист клевера), девушка уже шла рядом, и он отпустил её руку. Лилия была напугана, сердце колотилось, как маленькая птичка в клетке, но она уже осознавала, что должна радоваться – её оставили здесь! Кажется, сейчас она даже не имеет ничего против изгороди! Похоже, там очень даже можно жить.

Вдвоем они почти бегом спускались и поднимались по лестницам. Его взволнованность никуда не исчезла, он постоянно оглядывался на Лилию.

– Тебе не показалось, что…

Эльдалин заговорил, когда они уже оказались в центральном крыле – в том, где на втором этаже и располагались покои Индила. Он хотел задать вопрос, но, заговорив, понял, насколько он будет странным, и умолк.

Но Лилия его поняла, потому что сказала:

– Ощущение, что его настроение отчего-то меняется, и очень быстро. Не знаю, отчего, – Лилия немного помолчала – они поднимались по лестнице. – Это даже не настроение, а…

– Когда он попросил меня выйти, я бы сказал, что он безумен, – подхватил эльф её мысль, – но когда я зашёл снова… Он был в плохом настроении, но он был, ты знаешь… Как раньше.

– У него в голове словно два человека, – пробормотала Лилия.

Эльдалин коротко взглянул на неё, ничего не сказав на это. Два разума – вряд ли. Может, безумие приходит и уходит? Но раньше он этого не замечал. Заметил бы, это точно, но этого не было.

И как вышло, что два короля независимо друг от друга приняли практически одинаковое решение? Эльдалин счёл такую идею естественной, когда услышал от Цивеона – девушка была ему знакома, и он полагал, что случившееся с ней требует его участия, причем самого обширного. Но Имирин?

5

Они не перешли на спокойный шаг даже тогда, когда уже почти прошли коридор, ведущий в покои Индила.

Так, ошарашенные, а Лилия ещё и запыхавшаяся и заплаканная, они буквально залетели в комнату.

– Что?! – в унисон спросили Индил и Марли. Последний вскочил на ноги прямо с пола.

Эльдалин же, напротив, плюхнулся на него прямо возле двери, и, учитывая, что он всё ещё был в парадной одежде и кольчуге, а на поясе висел меч, выглядело это довольно странно.

– Не знаю, как, – заговорил он, – но он оставил её здесь.

– ДАДАДАДАДА!!!

Марли в два прыжка оказался рядом с ней и чуть не сбил с ног, заключив в объятия, очень напоминавшие объятия ребёнка, дождавшегося домой старшую сестру.

– Ты остаёшься, я так рад, очень-очень рад! – причитал он, в то время как Лилия со смехом ухватилась за дверной косяк, чтобы не вывалиться вместе с эльфом в коридор.

Такому зрелищу улыбнулся даже Эльдалин, что уж говорить об Индиле. Он лежал, немного приподнявшись на локтях, и посмеивался, насколько позволяла ему не проходящая слабость и боль, которой отзывалась рана при каждом движении. Но не только бурная радость Марли заставляла его улыбаться.

Трудно описать то волнение, беспокойство и даже страх, которые стягивали ему сердце с того самого момента, как Эльдалин пришёл за Лилией. Индил лучше всех знал своего отца. Он лучше всех понимал, что его разум омрачился. И боялся он его, как это ни прискорбно, тоже больше всех. Втайне, конечно: он не мог себе этого позволить. Но это не мешало ему бояться за жизнь и судьбу девушки, которая по воле той же судьбы и своей собственной спасла жизнь ему.

Да, она спасла его, и это он тоже знал лучше всех. Но сам Индил ей помочь не мог. По крайней мере, пока… И это мучило его сильнее, чем физическая боль, причиняемая раной и всеми вытекающими «прелестями». Индил видел, как она справляется сама, и знал, что девушка может и большее, но ему не хотелось, чтобы ей приходилось это делать. После истории, рассказанной Цивеоном, после их разговора в коридоре он ещё острее ощутил это.

И дело тут было не в благодарности и даже не в чувстве долга. Не было и присущего людям мужского тщеславия, не позволявшего женщинам быть сильнее их.

Но было что-то другое, очень сильное, чего он не мог ещё объяснить. Оно каждый раз ярко разгоралось в его сердце, когда он видел её или думал о ней.

И как велики были облегчение и радость, когда она вошла, заплаканная, испуганная, но всё-таки счастливая.

И как он был сейчас счастлив! Так счастлив! Потому что она оставалась с ними. В безопасности. Под защитой.

И просто рядом.

Лилия подошла к нему, когда Марли выплеснул на неё часть своего восторга, села на край кровати и обняла за шею. Очень осторожно. И он обнял её – как мог, потому что движение это вызывало боль.

Но Индил, несомненно, был счастлив.

– Марли, – Эльдалин легко поднялся на ноги, оправил меч на поясе, – пойдём. Найди Манеля; приведёшь его ко мне – я буду в оружейной.

Он повернулся к Лилии, сидящей на кровати.

– Я распоряжусь, мы устроим тебя в нашем поселении. Там, где мы все живём. Думаю, потребуется время, один, может, два дня, чтобы всё подготовить. Пока придётся посидеть здесь.