Голубая сказка

Принц благоговейно подышал на зеркальце и прикрыл его голубым бархатом.

— Смотрю я на тебя и думаю, и в кого ты такой уродился, — сказал король.

— Да в самого себя, — самодовольно отозвался принц. — По-моему, вполне понятно.

— Может быть, оно и так, — вздохнул король. — Но моя кобыла уже состарилась, а необъезженный конь рвет от нетерпения удила.

— Ты предлагаешь мне вступить на трон?

— Нет, мой принц. Просто мне вспомнилось, что мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, когда я оседлал своего коня.

— А! — разочарованно протянул принц. — Так это же давно ушедшие былые времена! Рассказал бы ты мне лучше что-нибудь повеселее.

— Уволь, принц, — не менее разочарованно сказал король. — Вернусь-ка я лучше к своим делам.

А на другое утро девочка с голубой шалью снова пришла к королю со своим седлом.

— Здравствуй, король, — сказала она. — Я к тебе по делу.

— Здравствуй, деточка. Говори, я слушаю тебя.

— В твоей конюшне есть конь с голубой гривой.

— Есть, деточка, — ответил король. — Он фыркает и грызет удила, и двадцать шесть самых сильных силачей едва удерживают его под уздцы. Так ты еще не передумала?

— Нет, король. Это дело не терпит отсрочки.

— Ну, коли так… — сказал король. — Коли так… — И задумался. А потом тряхнул головой и сказал:

— Нет, деточка! Спасибо тебе, что пришла, но лучше возвращайся-ка ты обратно домой.

Что оставалось девочке? Она вежливо поклонилась, взяла седло и ушла. А король спустился с трона и отправился к принцу.

— Доброе утро, принц, — сказал король.

Принц предостерегающе поднял палец — он как раз смотрелся в волшебное зеркальце.

— Пуп, — бормотал принц, — пуп… пупа рассматриваю я в волшебное зеркальце, в котором отражается пуп всего сущего и несуществующего, и я проникаю взглядом во вселенную и вижу только тебя, пуп, и значит все миры и галактики вращаются вокруг этого пупа, а ты в середине меня и я вокруг тебя, пуп, и значит сам я центр всего, и все миры и галактики вращаются вокруг меня, и мой пуп…

Принц вздохнул благоговейно и прикрыл зеркальце голубым бархатом.

— Смотрю я на тебя и никак не пойму, к чему у тебя душа лежит, — сказал король.

— К самому себе, — снисходительно промолвил принц. — Как будто вполне понятно и само собой разумеется.

— Может быть, оно и так, — вздохнул король. — Но жеребец в конюшне грызет удила и рвет уздечку.

— Так ты предлагаешь мне вступить на трон?

— Нет, мой принц, — ответил король. — Просто я вспомнил, что мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, когда я оседлал своего коня.

— А! — разочарованно протянул принц. — Предания наших предков! Ты лучше рассказал бы мне что-нибудь интересное!

— Уволь, принц! — грустно сказал король. — Вернусь-ка я лучше к своим делам.

И на третье утро девочка с голубой шалью снова пришла к королю.

— Здравствуй, король, — сказала она. — Я к тебе по делу.

— Здравствуй, деточка. Я слушаю тебя.

— В твоей конюшне есть конь с голубой гривой.

— Есть, деточка, — ответил король. — Он грызет удила и бьет копытом землю, и не сыскать больше во всем королевстве таких силачей, что смогли бы удержать его под уздцы. Так ты все еще не передумала?

— Нет, король. Раздумывать больше некогда!

— Ну, раз так, — сказал король решительно и поднялся с трона. Но тут в тронный зал вдруг ворвался мудрец, который уже третий день подслушивал в соседней комнате.

— Ваше величество! — воскликнул он. — Да не слушайте эту сумасшедшую девчонку! Ведь если конь понесет, он в пух и в прах разрушит все улицы твоей столицы!

— Может быть, — согласился король. — Но мне нет дела до этого.

— Да если он понесет, он повалит все дома и дворцы в твоем королевстве!

— Вероятно, — согласился король. — Но мне и до этого нет дела.

— Да если он понесет, он перепугает всех жителей! Подумайте, ваше величество, будут ли они тогда еще довольны вами?

— Это все верно, — согласился король и воскликнул: — Даже если все будет так, как ты предсказываешь, мне нет до этого дела!

Он спустился с трона, вскинул седло себе на плечо и, насвистывая совсем не по-королевски, направился впереди девочки к конюшне.

Королевская конюшня содрогалась вся от фундамента до самой крыши и, казалось, вот-вот развалится. Она, возможно, и развалилась бы уже, не подпирай ее со всех сторон пятьдесят два самых сильных силача королевской столицы.

— Ты все еще настаиваешь на своем? — спросил король.

— Теперь уже поздно трусить, король! — ответила девочка.

— Удачи тебе! — воскликнул король и подал ей седло.

Конь пританцовывал, поднявшись на дыбы, глаза его горели огнем, а с губ белыми клочьями летела пена. Он фыркал так дико, что девочка на мгновение испугалась. Но она взяла себя в руки и подошла к коню, прикоснулась ладонью к его морде, погладила его мягкие губы, и конь присмирел ненадолго. А когда он снова взвился на дыбы, девочка уже сидела в седле.

Голубым вихрем пронесся конь по голубому городу, выбивая из мостовой булыжники не голубого цвета, и неголубые камни посыпались из стен домов, и даже выпали из голубых побрякушек неголубые камешки.