Не дочитав, Триша отложила газету в сторону. Горестно вздохнула. Эх, на "чудесном спасении" Кадара в данных условиях можно было бы столько всего провернуть, так нажиться... Голова девушки пухла от забурливших идей. Впрочем, мошенница прекрасно понимала, что появись ныне в Кирше якобы выживший княжич, жизнь его была бы крайне насыщенной и, вполне возможно, весьма недолгой. Толкать Айрела на такой риск она бы не решилась. Да тот бы и в любом случае не согласился. Триша снова горестно вздохнула и задумалась, что ей делать дальше, раз уж на планах по использованию барда можно было окончательно ставить крест.
***
Музыкант медленно брел по городу, напряженный и настороженный, краем глаза наблюдая за прохожими, опасаясь увидеть кого-нибудь знакомого. В очередной раз мужчина отметил, что Гединор практически не изменился за прошедшие годы. Вот он идет по Булыжному переулку. Справа возвышается двухэтажный желтый дом, раньше здесь располагался магазин игрушек. Певец остановился и посмотрел на витрину - за стеклом возвышалась пыльная тумба, на которой рядами сидели плюшевые медвежата да тряпичные куклы в аляповатых шляпках, блестели красными лакированными мундирами деревянные солдатики. В свое время Айрел бы на многое пошел ради того, чтоб обладать такими - даже на то, чтоб целый месяц есть по утрам манную кашу. Он мог подолгу простаивать у этой витрины, пожирая игрушечных воинов глазами, в надежде, что продавцу надоест постоянно оттирать от стекла жирные отпечатки его лба и он их ему подарит. Бард, постояв еще несколько секунд, нехотя пошел дальше.
А за этим поворотом находится статуя какого-то видного ученого, родившегося в Гединоре. Дойдя до конца здания, певец скользнул взглядом в проулок - благообразный бронзовый позеленевший от времени старец в струящейся мантии действительно стоял на своем месте, горделиво выпятив грудь. По его лысой макушке, сыто курлыча, прохаживался жирный голубь. Айрел миновал памятник, не задерживаясь.
Прежде он часто бегал этой дорогой - из дома к главной городской площади, где выступали заезжие барды, и обратно. Ноги сами шагали по известному с детства маршруту, автоматически сворачивая, где нужно. Не успел музыкант опомниться, как сообразил, что те привычно привели его домой: оставалось лишь обогнуть последнее здание.
Мужчина остановился и нахмурился. К своему неудовольствию заметил, что ладони у него предательски взмокли. Буквально в нескольких шагах от него находилась маленькая ткацкая мануфактура. Четыре станка ютились в большом зале, а в примыкающей к нему комнатке, выходящей дверями на улицу, размещался небольшой магазинчик тканей - когда-то Айрел не раз стоял за его прилавком, отрешенно ожидая, когда его сменит кто-нибудь из старших. На цепях над входом поскрипывает тяжелая доска-вывеска с намалеванной белой краской надписью "Ткани Ландри Керрана". На втором этаже дома - жилые помещения, из окна бывшей детской всё так же открывается вид на Короткий переулок и кусочек шпиля храма Давианы, выглядывающий из-за скатов крыш. Поколебавшись, мужчина прислонился к стене здания и, убедившись, что никто не обращал на него внимания, осторожно выглянул из-за угла.