Голубое шампанское

– Ой! – Шокированный, он шлепнул ладонями по лицу. – О, ты его выключила!

– Что-то вроде прерванного сношения, да? – самодовольно произнесла она.

– Но я хочу еще!

– И это станет ошибкой. Если слишком глубоко погружаться в чью-то радость или печаль, то добром это не кончится. Кстати, откуда ты знаешь, что и дальше будет так же хорошо?

– А как может быть иначе? Сейчас у тебя есть все, ты…

Он смолк и посмотрел ей в лицо. Она улыбалась. В грядущие дни он не раз будет возвращаться к этому моменту, отыскивая признаки насмешки, но никогда их не найдет. Стены исчезли. Она показала ему все, что он мог о ней узнать, и он понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Выражение ее лица изменилось настолько незначительно, что он мог пропустить эту перемену, если бы не был так тонко настроен на ее эмоции. Ее нижняя губа дрогнула, глаза обвела печаль. Она порывисто вздохнула.

– Это так внезапно. Может, тебе следовало подождать, пока ты не придешь в себя после…

– Нет. – Он взял ее лицо в ладони и заставил посмотреть на него. – Нет. Я могу выразить это словами только сейчас, в этот безумный момент. И мне нелегко было такое сказать.

– Ну, надо же, – монотонно проговорила она.

– Так в чем дело? – Когда она не ответила, он слегка встряхнул ладонями ее голову. – Ты меня не любишь, в этом причина? Если да, то лучше скажи это сейчас.

– Дело не в этом. Я люблю тебя. Ты ведь никогда прежде не любил?

– Нет. И гадал, узнаю ли я когда-нибудь, что это за чувство. Теперь знаю.

– Ты и половины не знаешь. Иногда почти желаешь, чтобы это чувство было более рациональным, чтобы оно не било тебя тогда, когда ты меньше всего в состоянии с ним совладать.

– Полагаю, тут мы по-настоящему беспомощны?

– Это ты сказал.

Она опять вздохнула, потом встала и взяла его за руку. Потянула его к кровати.

– Вперед. Ты должен научиться заниматься любовью.

* * *

Он опасался, что это будет чем-то необычным. И ошибся. Он много размышлял на эту тему за последние недели, но так и не пришел к каким-либо выводам. Что бы она сделала? Если она лишена чувствительности ниже ключицы, то как может любая сексуальная активность иметь для нее значение?

Один ответ представлялся очевидным. У нее сохранилась чувствительность в плечах, шее, лице, губах и ушах. Она все еще способна к эрекции. Ощущения от гениталий не достигают мозга, но нервы от клитора до спинного мозга не повреждены. Тут происходили сложные процессы, которые она никогда не объясняла подробно, в том числе вторичные и третичные соматические эффекты, гормоны, перемещение возбуждения, автономная и сердечно-сосудистая система тела.

– Отчасти это естественная адаптация, – пояснила она, – и кое-что было дополнено хирургией и микропроцессорами. Люди с параличом конечностей могли проделывать такое и до появления современной нейрохирургии, но не так легко, как могу я. Это как у слепого, который компенсирует потерю зрения обострением слуха и осязания. Те области моего тела, где сохранились ощущения, теперь более чувствительны. Я знаю женщину, которая может получить оргазм от стимуляции локтя. У меня локти не столь хороши.

– Если врачи могут так много, то почему они не в состоянии соединить нервы в том месте, где разорван спинной мозг? Раз они могут создать машину, которая считывает посылаемые мозгом сигналы, то почему не могут сделать устройство, посылающее новые сигналы в остальную часть тела, а также принимать сигналы, идущие из нижней части тела и посылать их…

– Это другая проблема. Над ней работают. Может, лет через пятнадцать или двадцать.

* * *

– Здесь?

– Активнее вокруг этого места. Вокруг всей шеи, от уха до уха… вот так. Продолжай. И почему бы тебе не занять чем-нибудь руки?

– Но ты же этого не ощущаешь. Или можешь?

– Не напрямую. Но кое-что приятное происходит. Просто взгляни.

– Ага.

– Тогда не волнуйся на этот счет. Просто продолжай это делать.

* * *

– А как насчет такого?

– Не особенно.

– А так?

– Уже теплее.

* * *

– Но я думал, что ты…

– Почему бы тебе не думать поменьше? Давай, вставляй. Хочу, чтобы и тебе было хорошо. И не думай, что это мне ничего не дает.

– Как скажешь. Господи, это ощущение… эй, как ты это сделала?

– Ты задаешь много вопросов.

– Да, но ты не можешь напрягать там любые мышцы.

– Простой вариант имплантов, которые не дают мне загадить себя. Послушай, Кью-Эм, честно. Тебе не кажется, что время для вопросов прошло?

– Думаю, ты права.

* * *

– Хочешь увидеть кое-что забавное? – спросила она.

Они лежали, обнявшись, и смотрели, как из нелепых стоек балдахина извергается дым. Меган включила генераторы голограмм, и в ее спальне возникла иллюзия мира из книг Марка Твена. Они плыли по Миссисипи. Кровать плавно покачивало. Купер ощущал себя неприлично расслабленным.

– Конечно.

– Обещаешь, что не будешь смеяться?

– Не буду, если только не станет смешно.