Голубоглазый юноша

– У меня для вас тоже хорошие новости. В календаре суда по семейным делам на следующую неделю появилось «окно». Они занимаются слушаниями по опекунству. Мне нужны вы и Блу. Ну, и Шарлин, если захочет. Может, устроим наш ужин после этого, чтобы было что праздновать?

– Вместе с Блу?

– Нет, только вы и я, – твердо ответил Эндрю.

Вечером Джинни сказала Блу, что не уедет до января и на Рождество будет дома. Блу на радостях издал такой вопль, что в домах вокруг Центрального парка повылетали стекла, не иначе. Поклонники встречали ее решение еще три месяца не ехать в Индию горячим одобрением, и Джинни была польщена. Ее решение остаться дома вдруг приобрело смысл. Она знала, что решение верное.

Слушания по вопросам опекунства прошли без осложнений, как Эндрю и обещал. Судья симпатизировал Блу, он знал о готовящемся судебном процессе. Правозащитная работа Джинни вызвала у него глубокое уважение, как и ее старания ради Блу. На слушания явилась и Шарлин. Они с Блу не виделись уже больше года, и встреча вышла грустной. Что ж, она махнула на Блу рукой, в отличие от Джинни, поступившейся ради него своей работой. Джинни уже изменила жизнь Блу коренным образом, и судье не оставалось ничего другого, кроме как передать опекунство ей. Потом Эндрю и Джинни повели Блу обедать; Шарлин, сказав, что занята, удрала, едва выйдя за порог зала суда.

Джинни стала официальной опекуншей Блу. Для обоих это был важный шаг, еще больше сплотивший их. Если бы она улетела в Индию, то не попала бы на слушания; значит, инстинкт ее не подвел. Во всем этом было какое-то волшебство: в происходивших событиях, в том, какие люди появлялись в ее жизни, в какую школу приняли Блу; Теда Грэма собирались судить – не чудо ли? Перст судьбы коснулся их всех, и причина была одна – Блу.

Глава 18

Октябрьская встреча с церковниками вышла путаной и удручающей. Джинни с тревогой наблюдала, как Эндрю то и дело теряет терпение и срывается. Они с монсеньором Каваретти упорно бодались, завуалированные – а порой и не очень – угрозы летали взад-вперед, как теннисные мячи. В этот раз церковная команда выросла до шести человек, один раз к ней даже присоединился епископ, Эндрю приходилось прибегать то к дипломатии, то к обещаниям вполне земных кар. Церковники то намекали на отступные, то заявляли, что о них нечего и думать, – так, решила Джинни, они проверяли реакцию Эндрю. Эндрю знал, что это проба сил и выяснение, как далеко он готов идти в отстаивании интересов своего клиента, но иметь с ними дело было очень трудно, почти невозможно. Семнадцать мужчин и мальчиков дали полиции совершенно недвусмысленные показания о сексуальных домогательствах отца Тедди к несовершеннолетним, тем не менее священники твердили свое: он не виновен, свидетели лгут.

– Семнадцать мальчиков и респектабельных мужчин – лгуны? – возмущался Эндрю, с преувеличенным гневом вращая глазами. – Как вы это себе представляете? Ваш святой отец – социопат, педофил, наплевавший на все, что воплощает церковный сан. Сам я уже не священник, но и для меня невыносима мысль, что такой, как он, выдает себя за святого отца. Как вы можете его защищать? Как могли, зная, что он вытворял, выгораживать его, даже отправить в другой город, чтобы там он снова взялся за свое? Загубленные детские жизни – это кровь на ваших руках. Вы разделяете с ним ответственность. Не пойму, почему бы вам не принудить его к признанию вины? Суд обязательно вынесет ему обвинительный приговор и посадит в тюрьму. Вы зря расходуете свое и чужое время, – напирал Эндрю.

Горячий спор затянулся на три часа; наконец, монсеньор Каваретти, признав, что он в тупике, предложил закругляться. К теме можно было вернуться на следующей встрече.

Глаза Эндрю метали молнии вслед уходившим священникам. Джинни сказала, что согласна с каждым его словом.

– Какой смысл защищать человека, в чьей виновности уверены все? Они просто хотели проверить, не дрогнем ли мы. Но Каваретти хорошо меня знает. Я лягу костьми ради того, чтобы отца Тедди схватили за руку и отправили за решетку, а еще ради самой высокой выплаты Блу, какой только можно добиться.

Эндрю считал себя должником Блу, Джинни тоже, и у них не было мысли сдаваться. Каваретти и его коллеги это тоже знали. Но жертв набиралось многовато, и это могло влететь Церкви в копеечку, особенно потому, что она скрывала прегрешения отца Тедди и ничего не делала, чтобы их прекратить, а всего лишь закрывала глаза и переводила его из прихода в приход. Это было одно из худших обстоятельств дела. Во власти Церкви было защитить детей, но она пренебрегла своим долгом, столько жизней было загублено из-за ее бездействия – ведь не все изживали детскую психологическую травму. Некоторые из взрослых свидетелей были навсегда сломлены.