Голубой трамвай

– Он работал старшим инженером лимитации. Когда-то, когда нам было по четыре года, он вернулся домой странный такой, уставший, будто делал не знаю что… Мне кажется, я помню, как это было. Отец сказал, что переутомился на работе, лег и проспал целые сутки. На самом деле… на самом деле все было почти так. Почти. Он изобрел одну штуку… сильно разволновался и решил пройтись по Панели. Вообще это не поощряется, но… Отец ушел в свои мысли и опомнился только, когда ему просигналил голубой трамвай.

Мэй с Вэном не дышали. Докс пристально смотрел на Типа, усмехаясь, как всегда.

– Трамвай раскрыл двери, и отец вошел в него. И… – голос Типа дрогнул, – трамвай вывез его из Клетовника. Хоть нас и учили, что нет никаких пределов, и выйти за Панель нельзя, это вам не кухня… Отец видел, как светится небо, и чуть не ослеп. Нам так и говорили: человеческий глаз не может выдержать столько света, и люди ослепнут. Отец и правда чуть не ослеп, но потом привык, хоть ему и было больно. Он говорил, что нигде и никогда не видел такой красоты…

Тип помолчал.

– И он пробыл там… долго. Он много раз видел, как горит небо. Самое яркое место, по-моему, называется «слончик».

Его никто не поправил, и он продолжал:

– Отец говорил, что там, за Клетовником, все совсем по-другому. И почти не рассказывал, как там и что. Говорил: все равно вы не поймете, потому что я сам до конца не понимаю. А потом он вернулся.

– Как?..

– На том же голубом трамвае. Он говорил, что долго не мог понять, как ему вернуться, а потом вдруг понял, как это просто.

– И как?! – Мэй подалась вперед. Ее щеки горели так, что светились сквозь краску.

– Он не успел нам сказать. Он… – Тим сглотнул, – в общем, после того вечера мы его не видели. Кто-то подслушал, видно, и сдал его шмыгам. Какой-то нюхач.

Какое-то время все молчали. Потом Веня спросил:

– А кто такие эти шмыги? И нюхачи?

– Шмыги… Вообще по-правильному они Защитники Народа. Это очень длинно, и говорят – «защенары» или «защенарики». А «шмыги» – еще короче… Это люди кормачей. Они следят, чтобы… в общем, чтобы все было тип-топ.

– Стражи порядка, – кивнул Докс. – А нюхачи вынюхивают, что где не так, и рассказывают им, да?

– Откуда ты знаешь? – Тип покосился на него.

Но Топ хлопнул брата по плечу, и тот виновато вздохнул:

– Они мне везде мерещатся после того, как… В общем, я отвлекся и не сказал про…

– Подожди! – перебили его Мэй и Вэн. Они вдруг заговорили одновременно. – Значит, этот трамвай все время тут ходит? Может, надо просто подождать его, и все? Ну, как все трамваи?.. А как твой папа… А что за изобретение? Оно умеет вызывать такие трамваи, да?..

– Да тихо вы! – гаркнул Топ. (Он слушал-слушал их, кусая губы, и не выдержал.)

Все разом умолкли. В тишине, накрывшей комнату, каждый услышал свой пульс и дыхание.

– Дайте сказать человеку…

Вэн виновато вздохнул, Мэй скорчила рожу, означавшую «я больше не буду» (из-за грима получилось немножко ехидно), и все уставились на Типа.

Тот вытащил из своей сумки пачку чертежей и тот самый агрегат, который сделал голубую молнию:

– Вот.

– Что это? – прошептал Вэн и покосился на Докса.

– Отцовы изобретения. Одно он успел построить, другое нет. За это, – Тип потряс агрегатом, – нас всех могут навсегда выкинуть на Панель. Или еще хуже. У кормачей сакральная монополия на управление временем и пространством…

– А за это, – Топ ткнул в чертежи, – с нами могут сделать такое, что и Панель покажется курортом, даже если Тип ничего и не построит…

– Это прыгатор, – сказал Тип, показывая на агрегат. – Я его так назвал. Он позволяет прыгать откуда угодно куда попало… то есть на Панель. И никто вас не найдет. Ну, не совсем куда попало – он подчиняется алгоритму завихрений, который я уже начал вычислять…

– А это попадатор, – сказал Топ, показывая на чертежи. – Он позволяет попадать куда угодно с точностью до метра и секунды.

– Кру-уто, – протянула Мэй.

– У него только один недостаток: его пока нет. Правда, Тип уже почти разобрался в папиных чертежах… но шмыги палят уже третью нашу мастерскую. Ее не построишь в обычных клетках – приходится искать заброшку… это такие покинутые клетки, которые уже не клетки. Там, правда, ни тепла, ни комфорта. И запрещено это – в заброшке жить. Шмыги таких отлавливают и кредитами обвешивают, и получается не человек, а один сплошной минус…

Топ помолчал.

– А про наш прибор они уже знают, – продолжил он тоном ниже. – И летучки с нами везде рассылают… ну, объявления про то, какие мы буцы. Так что мы теперь это… Кроме вас, мы еще никому не… еэээх! – Топ зевнул. – А теперь… теперь вы расскажите, как оно там…

– Может, вы и нюхачи-и-и, – Тип тоже стал зевать. – Но… сил уже нет. Никогда не думал, что… что это так трудно – молчать…

* * *

Всегда, когда кто-то зевает, другие тут же подхватывают, и начинается зевальная эпидемия.

Странно, но на Мэй, Вэна и Докса она не действовала. Мэй даже проверила, не хочется ли ей зевнуть – раскрыла рот и сделала шум в ушах, – но не получилось.

– По-моему, вы немного устали, – сказал Докс близнецам. – Давайте отдыхать, а потом мы вам все как следует расскажем.