«Голубые Орхидеи»

— Нет, — огрызнулась она, отталкивая его, но затем передумала и проскользнула в кабинку. Какое это имело значение? Она стала бывшей, «конченой», неудачницей. Что теперь имело значение?

Михаил заказал кофе для нее, чай для себя, а затем, оставив чашки остывать, начал разговор.

— Орхидея, я расскажу тебе о том, о чем даже Валентине никогда не говорил. Я — палач и убийца из КГБ, хладнокровно прикончивший более пятнадцати человек, некоторых из них предавший мучительной смерти… Я убивал их ради страны, в которую больше не верил! — с горечью признался Михаил. — А перед этим, в Афганистане, я убивал сотни невинных людей. Я обстреливал мирные деревни и видел, как люди бежали, загораясь от напалма, от сброшенных мною бомб.

Орхидея была близка к обмороку, она с трудом дышала.

— Если на свете есть Бог, он смотрит на меня со стыдом, — скрипя зубами, говорил Михаил. — Я никогда не смогу смыть этот позор, даже если буду стараться сделать это всю оставшуюся жизнь. Вот почему я могу говорить с тобой. Вот почему я могу слушать тебя, и мне нет дела до того, что у тебя в прошлом.

— Или с кем я спала? — дрожа, спросила она. — Я искала всю свою жизнь, но что? Михаил, я не знаю что! Я заблудилась! И ненавижу себя за это!

— Не надо ненавидеть, малышка. Ненависть бессмысленна. У меня были подобные мысли много, много раз. Иногда мне кажется, что некоторые рождены для определенной цели. Но они, как и ты, не могут найти ее. Однако что-то подсказывает им, что она существует… где-то.

— Да, да, — выдохнула Орхидея.

— Я проигрывал все записи с замечательной музыкой «Голубых Орхидей», — после паузы сказал Михаил. — Все шесть альбомов.

— Ты слушал наши альбомы?

— У Валентины есть пленки. У тебя голос такой чистый и приятный. Он заставил меня вспомнить о ночи, проведенной в ресторане, наподобие ночного клуба, в Москве. Там подавали грузинские блюда и выступала певица.

— Я не знала, что в России есть певцы в ночных ресторанах.

— В некоторых местах есть. Она пела своим нежным, как дымок, голосом песни на русском, французском и английском, — глаза Михаила затуманились от воспоминаний. — У нее были свои поклонники, понимаешь… Без нее они не приходили бы в ресторан.

— Понимаю.

— Я не могу припомнить имени женщины. Она не походила на ваших американских рок-певиц и выступала перед небольшой аудиторией. Она занимала незначительное место в городе. Но в этом месте она царила.

— Ты хочешь сказать, что она была большой рыбой в маленьком пруду?

— Это ваша американская идиома? Да. Но я предпочел бы назвать ее принцессой в маленьком королевстве. Ты смогла бы стать такой принцессой, Орхидея. Если бы захотела.

Она почувствовала, как что-то дрогнуло в ее груди и на нее снизошло странное чувство, будто она вернулась домой.

— Певица ночного клуба? Мои собственные поклонники? Нечто вроде Майкла Фейнстейна или Бобби Шорт. Все обожают их! Но я не знаю как.

— Ты научишься, — сказал он ей.

Орхидея снова заплакала, но на этот раз тихо и кротко. Они вышли из кафе и, держась за руки, направились к дому Орхидеи.

— Русские люди очень любящие, — сказал он. — Мы как большие медведи. Надеюсь, ты не против, что я держу тебя за руку?

— Это… это замечательно… — сказала она ему, чувствуя себя в безопасности.

Когда они подошли к дому, она спросила:

— Ты поднимешься?

Они посмотрели друг на друга, и Орхидея сказала:

— Нет, нет, Михаил… Я хочу, чтобы с тобой все было по-другому, чем с другими. Я знаю, что я глупая, но просто поцелуй меня сейчас и пожелай спокойной ночи, и давай пообещаем себя друг другу завтра ночью. Я… — Ее снова охватила застенчивость, и она замолчала.

— Я хочу заниматься любовью только с тобой, — тихо прошептал он и нежным поцелуем коснулся ее мягких обещающих губ.

Весь следующий день Орхидея провела в лихорадке ожидания.

Ко времени прихода Михаила десятки любовных песен отзвучали в комнате. На Орхидее был белый шелковый комбинезон, красиво облегавший фигуру. Она зачесала назад свои огненные волосы и чуть коснулась губ блеском персикового цвета. Запах пряных духов парил вокруг нее.

— Привет, — хрипло сказал он.

— Привет.

Он охватил ее взглядом.

— Какая ты красивая!

— Ты тоже.

Ее бросило в дрожь, когда она смотрела на него. В своих ультрамодных брюках с подтяжками и слишком большой полосатой сорочке он так и просился в каталог «Сакс». Но почему-то одежда не очень шла ему.

— Для меня большая проблема делать покупки здесь, в Америке, — сказал он, как будто прочитав ее мысли. — Я не привык к такому большому выбору.

Один его вид заставлял Орхидею трепетать от желания.

— Я хочу тебя, — прошептал Михаил, чувствуя ее желание и ее уязвимость.

— Михаил… Я…

Его зеленые глаза с нежностью искали ее взгляд.

— Это не имеет значения. Ничто не имеет значения, когда дело касается нас, Орхидея. Мы — это мы, со всеми нашими недостатками и ошибками, со всей нерастраченной любовью, которую мы так долго хранили в глубине сердца.

Михаил поднял ее на руки, отнес в спальню и бережно опустил на свежие простыни.