Голый завтрак

— Я готов немедленно перейти на службу в «Ислам инкорпорейтед». Похоже, электронный мозг спятил, играя со специалистом в шестимерные шахматы, и выпустил из ВЦ всех объектов. Перейдем на крышу. Необходим Боевой Вертолет.

С крыши ВЦ мы обозреваем невероятно жуткую картину. ННП толпятся перед столиками кафе, с подбородков у них свисают длинные нити слюны, с шумом вспениваются желудки, некоторые при виде женщин извергают семя. Латахи с обезьяньим бесстыдством подражают прохожим. Джанки ограбили аптеки и раскумариваются на каждом углу... Кататоники в парках украшают деревья... Возбужденные шизофреники со сдавленными нечеловеческими воплями несутся по улицам. Группа ЧВЗ — Частично Восстановивших Здоровье — окружила нескольких туристов-гомосексуалистов, скалясь жуткими ехидными ухмылками и демонстрируя под ними нордический череп в двойной экспозиции.

— Что вам нужно? — огрызается один из гомиков.

— Мы хотим понять вас.

Группа ревущих обезьянопатов раскачивается на фонарях, балконах и деревьях, испражняясь на прохожих. (Обезьянопат — специального названия этого расстройства я сейчас не помню — это тип, убежденный, что он — человекообразная обезьяна. Это заболевание свойственно исключительно армии, и демобилизация его излечивает.) Обезумевшие амоки на ходу отрубают головы, лица потные и отрешенные, с мечтательными полуулыбками... Граждане с начальной стадией банг-утота сжимают в руках свои пенисы и зовут на помощь туристов... Арабские мятежники с визгом и воем кастрируют, потрошат и поливают всё вокруг горящим бензином... Танцующие мальчики устраивают стриптиз с демонстрацией кишечника, женщины вонзают себе в пизду отрезанные половые члены и пританцовывают, вихляя задницей, после чего швыряют их в желанного мужчину... Религиозные фанатики разглагольствуют с вертолетов перед толпой и градом сыплют на людские головы каменные плиты с бессмысленными откровениями... Люди-леопарды, рыча и покашливая, рвут людей на части железными когтями... Куакеутльское Каннибальское Общество приступает к обряду откусывания носов и ушей...

А копрофаг просит тарелку, срет на нее и ест дерьмо, восклицая: «М-м-м-м-м, моя питательная субстанция».

По улицам и вестибюлям отелей бродит в поисках жертв целый батальон агрессивных зануд. Интеллектуал-авангардист — «Разумеется, из всего написанного в настоящее время достойны рассмотрения лишь научные труды и периодические издания» — сделал какому-то человеку инъекцию балбокапнина и готовится прочесть ему бюллетень «О применении неогемоглобина в контролировании множественной дегенеративной гранулемы». (Все доклады, конечно, — тарабарщина, которую он сам состряпал и напечатал.)

Англичанин из колоний, сопровождаемый пятью полицейскими, остановил в клубном баре какого-то субъекта:

— Послушай, ты знаешь Мозамбик? — И он пускается в бесконечное повествование о своей малярии. — А доктор сказал мне: «Могу лишь посоветовать вам покинуть эту местность. Иначе я вас похороню». Этот коновал держит на стороне небольшое похоронное бюро. Можно сказать, уравнивает шансы и время от времени подбрасывает сам себе выгодную работенку. — А после третьей порции розового джина, познакомившись с вами поближе, он переходит на дизентерию: — Испражнения какие-то странные. Светло-желтые такие, вроде как протухшая сперма, только волокнистые.

Путешественник в тропическом шлеме выпустил в одного гражданина из воздушной трубки отравленную кураре стрелу и делает ему ногой искусственное дыхание. (Кураре убивает, парализуя легкие. Он не обладает токсическим эффектом, строго говоря, не является ядом. Если сделать искусственное дыхание, человек не умрет. Кураре с огромной скоростью уничтожается почками.)

— Это было в год чумы рогатого скота, когда умирало все, даже гиены... А я остался в верховьях Бабуиновой Задницы без капли полового возбудителя. Когда возбудитель сбросили наконец с самолета, моя благодарность не знала границ... В сущности, а я никогда раньше не говорил этого ни одной живой душе — безнадежные недоумки, — его голос эхом отдается в громадном пустом вестибюле отеля в стиле 1890-х годов: красный плюш, фикусы, позолота и статуи, — я единственный из всех белых, кто вступал в Агутийское общество[23], наблюдал его отвратительные ритуалы и участвовал в них.