Гомер

Вместе с тем, несмотря на формальную неорганизованность, народное собрание, или, может быть, лучше сказать, народ есть единственная высшая инстанция, к которой апеллируют даже сами цари. Нигде не видно, чтобы цари поступали против народной воли. Отдельными распоряжениями царей народ, или, лучше сказать, единичные представители народа могут быть недовольны. Однако, вся война, изображаемая в "Илиаде", рассматривается как общенародное предприятие и, с точки зрения греческого народа, совершенно справедливая и необходимая. Народное собрание может долго не собираться и при обсуждении тех или иных вопросов может быть неорганизованным и в известном смысле пассивным. Тем не менее, это основная сила и власть, с которой все считаются и о значении которой ни у кого не возникает никакого сомнения. Как мы покажем ниже, возражающий против войны и царей Ферсит вовсе не есть народный представитель, но аристократ, и его критика Агамемнона ничем не отличается от той критики этого вождя, которую направляет против него Ахилл. Ферсит — разложившийся аристократ, не понимающий общенародного дела; и его не только бьет Одиссей, но над ним смеется и все войско. Ахейцы не только смеются над Ферситом, но они прямо негодуют на него за разложение и за недостойный призыв бросить войну вопреки интересам родины.

В "Илиаде" II.222 слог, Вересаев в противоречие с греческим подлинником переводит: "Ахейцы и сами негодовали в душе и ужасно царем возмущались". Так как перед этим шла речь о брани Ферситом Агамемнона, то всякий читатель под словом царь поймет именно Агамемнона. Но в греческом подлиннике, во-первых, нет слова "царь", а во-вторых, здесь стоит вместо этого "на него", т. е. на самого же Ферсита. Неужели Вересаев здесь не разобрался в греческом тексте? Или, может быть, Вересаев в данном случае называет "царем" именно Ферсита? Это было бы совершенно правильно, так как источники гласят, что Ферсит — именно царь, а не рядовой воин. Однако трудно предположить, что Вересаев так далек от традиционных предрассудков, относительно "демократичности" и "революционности" Ферсита. Во всяком случае, у Вересаева искажение подлинника. А у Гнедича переведено совершенно правильно: "На него аргивяне гневались страшно", значит, народ гневается вовсе не на Агамемнона, а как раз на его противника Ферсита.

То, что войско (Илиада, II) в силу прихода Агамемнона побежало к своим кораблям, чтобы отправляться домой, ровно ни о чем не говорит, потому что царям эта война, растянувшаяся уже на 9 лет, не меньше надоела, чем войскам. Агамемнон сам несколько раз предлагает оставить войну и отправляться на родину, (Илиада, IX.17–28, XIV.69–81). Конечно, все такие случаи можно расценивать только как результат уныния и больших неудач, результат, весьма понятный в условиях тяжелой и слишком затянувшейся войны. Но все в "Илиаде" понимают это как проявление минутной слабости; и такая слабость обычно быстро проходит, уступая место неизменному мужеству и всегдашнему патриотизму как народа, так и царей. Следовательно, формальная неорганизованность народного собрания у Гомера не имеет ничего общего с развалом народной власти и с ее уступками в пользу монархической власти царей.

г) Верховная власть — соединение басилевса, буле и агоры. Примерами этого могут служить такие тексты: Илиада, II.50-398 (буле и в дальнейшем агора по поводу отплытия воинов на родину), IX.9-178, (агора и в дальнейшем буле по поводу переговоров с Ахиллом), Одиссея, VIII.16–46, (басилевс, буле и агора у феаков об отправлении Одиссея на родину). Взаимоотношение этих трех элементов, составляющих у Гомера верховную власть, не поддается точному учету.

4. Военная демократия как общая характеристика социально-политической картины у Гомера

Ей нисколько не противоречит царская власть, так как она "при наличии совета вождей (буле) и народного собрания (агора) — только разновидность военной демократии" (Архив Маркса и Энгельса, 1941, IX, 145). Необходимо говорить о намечающемся у Гомера постепенном падении царской власти и зарождении аристократической республики, а вместе с тем и рабовладельческого государства, закрепившего уже начавшееся социальное неравенство вместе с демократической оппозицией.

5. Отсутствие юридического формализма