Гон спозаранку

Парни «а-ну-ка-подраспрями-мои-патлы» терпеливо сидели под жужжащими фенами, их затылки пощипывал горячий ветерок, а души — зудящая мечта о красоте; с тех пор как у нас появилась мода на прямые волосы — «Гладкий зачес», парикмахерская Херба стала салоном красоты. Теперь тут любой может распрямить себе волосы.

Мы стрижемся, а потом, посидев еще с часок и наслушавшись разных интересных рассказов, отправляемся подзаправиться в пивную Джейка, а оттуда — в магазинчик уцененных вин, чтоб запастись пойлом на несколько дней; дома мы прячем бутылки подальше от самих себя и выходим на улицу с пинтой пойла в заднем кармане. Иногда мы сворачиваем в боковые переулки, чтобы немного отхлебнуть из фляг…

И вот ты шеманаешься по главной улице: ущипнешь одну красотулю за задницу, а то, бывает, и в подворотню кого затащишь; договоришься с другой провести ночку (но тут уж всегда приходится платить); перекинешься со знакомцем шуточкой, — выпьешь, поднесешь тому, кто сидит на мели, потому что потом, когда ты пропьешься, тот, кто при деньгах, поднесет тебе.

В общем, к ночи ты набираешься под завязку, и в ход идут припрятанные запасы, и утром ты просыпаешься рядом с бабой, и она все еще в лоскуты пьяная. Ну а иначе-то и быть не может. Если к утру она проспалась, значит, нету ей никакой веры, значит, пока ты лежал отключенный, она перепрятала все твои запасы. Таких мы выкидываем ко всем чертям и начинаем вторник со стакана газировки — в надежде, что котелок снова начнет варить и можно будет обойтись без опохмела. Но из этого никогда ничего не получается, и надо опять накачиваться в лежку, чтобы хоть как-то устоять в этой жизни.

Перевод А. Кистяковского

Джойс Кэрол Оутс

У РЕКИ

Элен подумала: «Влюблена я снова, что ли, как-то по-новому влюблена? Может, оттого меня и принесло сюда?»

Она сидела в зале ожидания автобусной компании «Йеллоу Лайнс». Она знала большое старое помещение с его грязным кафельным полом, с сиротливой телефонной будкой в углу, автоматом с леденцами, автоматом с сигаретами, автоматом с воздушной кукурузой. Хотя она отсутствовала четыре месяца, ничто не изменилось здесь, даже пожилая кассирша с крашеными рыжими волосами за тем же самым прилавком, продававшая тут билеты, сколько Элен себя помнила. Много лет назад, еще до своего замужества, Элен приезжала иногда в город с подружками, в машине отца какой-нибудь из них: нагулявшись вдоволь по городу, они обычно шли на станцию посмотреть на приезжих. Им не терпелось увидеть, кто сойдет с автобуса, но мало кто из пассажиров оставался в Орискани — они бывали здесь лишь проездом и выходили только затем, чтобы размяться и чего-нибудь выпить, и по их лицам видно было, что они не слишком-то высокого мнения о городе; не слишком высокого мнения были они и о деревенских девочках, толпившихся в пестрых платьицах вблизи автобусной остановки и в своем простодушии застенчиво улыбавшихся незнакомым людям. Их учили быть вежливыми, улыбаться первыми, а то ведь никогда не известно, на кого напорешься. Итак, Элен снова была в Орискани, только на этот раз она сама приехала сюда на автобусе. Ехала от самого города Дерби одна, совершенно одна, и теперь дожидалась отца, который должен забрать ее домой, чтобы она могла вернуться к прежней жизни и угомониться.

Было жарко. Всюду ползали сонные мухи. Какая-то женщина с хилым ребенком на руках непрестанно от них отмахивалась. Старуха, продававшая билеты, неотрывно смотрела на Элен, будто не в силах отвести от нее глаз, будто знала все сплетни, ходившие о ней в округе, и хотела, чтобы Элен о том знала. У Элен выступил на лбу пот, и она вскочила с места, чтобы уйти от старухиного сверлящего взгляда. Она направилась к автомату с леденцами, но на конфеты даже не взглянула: она посмотрелась в зеркало. Собственное отражение всегда ее утешало. Чем бы ни была занята ее голова, а сейчас она очень беспокоилась по одному поводу, — это ничуть не отражалось на ее внешности, не касалось ее гладкой нежной кожи с едва намечающимися веснушками на носу и на лбу, прохладной безгрешной зелени ее глаз, она была самая обыкновенная деревенская девчонка, и любой горожанин, даже не зная ее, определил бы это с первого взгляда, вот, мол, одна из тех милых, приветливых девчушек, которые вечно напевают что-то про себя и смотрят на вас широко раскрытыми глазами, будто ждут от вас чего-то хорошего. Ее светло-каштановые, слегка вьющиеся волосы были небрежно зачесаны назад за уши. Сейчас согласно моде они коротко острижены, в школе они у нее были длинные. Она внимательно всматривалась в свои глаза. Собственно, о чем тут беспокоиться? Где-то через час она снова будет дома.

Не у мужа, конечно, а у родителей. И из зеркала на нее смотрело лицо, которое совсем не изменилось. Ей уже исполнилось двадцать два — многовато, на ее взгляд, но выглядела она совершенно так же, как в день свадьбы пять лет тому назад.