Гончие Лилит

Ох, Боунс. Одного моего слова достаточно, чтобы ты прилетел ко мне и забрал меня с собой, так? Ты закрыл бы меня собой от бури и молний. Ты бы спрятал бы меня там, где ни Лилит, ни ее демоны, ни злая судьба не достали бы меня. Но разве есть на Земле место, куда не доходят письма?

«Я не приеду, прости. Это все», – напечатала я и отправила сообщение. Стирая с экрана капающие на него слезы. Беспомощно глядя на полицейскую машину, припаркованную на противоположной стороне улицы.

Внутренний голос шептал мне, что еще не все потеряно. Что я смогу расквитаться с Лилит и забрать свое. Что смогу переспать с другим мужчиной и забыть об этом. Смогу вернуться к Боунсу, как ни в чем не бывало, и быть с ним счастлива. Но сердце не обманешь… Меня начал душить страх из-за того, что у этой истории может не быть хеппи-энда. Что я не выйду психически здоровой из западни, которую мне устроили. Что руки другого оставят на мне несмываемое клеймо, которое не даст мне забыть, кем я была и что делала…

«Дамы и господа, располагайтесь поудобнее. За окном плюс шестнадцать, ожидается проливной дождь, ветер и град. Но нет повода грустить. Там, куда мы направляемся, на градусниках всегда плюс шестьсот и с неба падает только сухой, теплый пепел. Следующая остановка – Ад».

* * *

«Суть дела: мне нужна новая гончая, и я ее нашла. Ум, неординарная внешность, нестандартное мышление. Немного наивна, но на данном этапе это даже плюс. Только две вещи мешают мне заполучить ее: обожаемый бойфренд и ее недостаточное презрение к мужчинам. И первое, и второе элементарно ампутируются в течение пяти минут при достаточной доле мастерства. И ты удостоена роли хирурга, Скай. Нужно затащить бойфренда в койку и отправить приглашающее сообщение его девушке с его же телефона. А потом трахать его до ее появления. Потом я соберу ошметки девичьей психики и буду использовать их по своему усмотрению…»

Прочитав письмо Лилит, я сунула телефон в карман, откинула голову на подголовник кресла и стала смотреть на мелькающие за окном автобуса здания, деревья, прохожих. Быстрее, еще быстрее. И вот уже глаза не в состоянии различить, что проносится мимо. Впрочем, мои глаза всегда не видели ничего дальше моего же носа. Мою жизнь разрушила та, у кого я прежде искала утешения. Меня трепали по щечкам те же руки, которые вонзили нож мне в спину. Но я была слишком слепа и не разглядела пятна крови на этих красивых руках…

Снова вытаскиваю телефон и судорожно жму на кнопки.

– Кто год назад раскромсал на ошметки меня? – надорванным голосом говорю я, как только Лилит снимает трубку. – Кого ты подослала к моему парню?

– Селена, – отвечает Лилит, проглотив зевок. – Это была Селена. Потом ее окончательно загрызла совесть, и мне пришлось вышвырнуть ее из «Мальтезе». Все, не отвлекайся на всякие глупости, Скай. У тебя впереди ответственное и требующее креативного подхода задание. В прикрепленном к письму файле перечень привычек твоего нового трофея и десяток подходящих тем для разговора с ним. Завтра вечером в Бостоне его можно будет подловить в холле офисного здания, в котором он работает. Так что не советую затягивать с вылетом. Чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь. Он предпочитает девочек в панковском стиле: одежда такая, как будто ее стащили у бомжа, пирсинг, волосы ядовитых оттенков. Успеешь забежать к Саймону и преобразиться. Пирсинг он тоже может сделать, если что. Надеюсь, Саймон сейчас в Бостоне. Все, мне принесли кофе, Скай, до скорого. Будет жаль, если он остынет, пока я с тобой болтаю.

Я для нее куда менее значима, чем чашка кофе, которую ей только что принесли. Вся моя жизнь уместилась бы на ее кофейном блюдце.

* * *

Слезы не могут закончиться. В организме нет потайного резервуара, заполненного слезами. Он вырабатывает их прямо из крови в режиме нон-стоп. Так что пока в тебе есть кровь – у тебя будут слезы. Пока ты живешь – ты будешь плакать.

Другое дело – носовые платки. Они рано или поздно непременно заканчиваются.

Саймон встретил меня в аэропорту с двумя стаканами кофе и пакетом круассанов. Обнаружилось, что во всем Бостоне нет ни одного человека, которому я могла бы доверять настолько, чтобы показать ему зареванное лицо и покрасневший нос.

– Нужно снова перекраситься? – спросил Саймон, пытаясь завести свой крохотный старый «шевроле». В салоне пахло бензином и пылью. – А в какой цвет?

– Все равно. Любой ядовитый оттенок.

– Случилось что-то страшное?

– С чего ты взял?

– Если дело доходит до ядовитых оттенков – значит, точно что-то стряслось.

Я только головой помотала.

– Как насчет синего? А-ля Кэти Перри. «Шевроле» чихнул, кашлянул, дернулся и наконец с утробным тарахтением покатил вперед.

– Или розовый, – продолжал он размышлять вслух. – А-ля юная дива корейской эстрады. Вообще все зависит от твоего настроения. Холодный оттенок будет успокаивать, горячий – заряжать.

– Выбери сам. Мне все равно.

– Хм… Хочешь быть морковкой? – Что?

– Могу устроить тебе ярко-истерично-морковный цвет. «Электрический оранжевый», если память не изменяет.