Гонки на выживание

— Вижу всех… Все в сборе… Кроме шестого, — переведя какой-то черный рычажок на своей зрительной трубе, едва слышно пробормотал один из наблюдателей и коснулся серебряной «сережки» в мочке уха. — Звук в порядке. Принимаем отлично.

Наши действия?

— Можете приступать, — отозвалась «сережка».

— Дополнительные указания?

— Проводим основной вариант.

— Подтвердите — работаем вариант "А"?

— Подтверждаю… Облачившись в белоснежный спортивный костюм призера, окруженный десятками людей с видеокамерами и фотоаппаратами, Боцман смущенно поднялся на пьедестал.

Замелькали вспышки, заиграла музыка. Он растерянно принял из рук двух длинноногих блондинок в супермини ключи от своего «форда» и уселся за руль.

Завел мотор и тронулся вперед, чтобы описать вдоль трибун круг победителя.

— Может, пойдем отсюда, а? — оторвавшись от окуляров бинокля, обернулся к Ивану Артист.

— Да нет уж, дождемся… триумфатора, — возразил Док.

— Вон Муха, — сказал Пастух.

И точно, маленький стройный Мухин устало карабкался по разбитым ступенькам, забираясь все выше от яруса к ярусу — туда, где сидели его друзья. Добрался наконец, перевел дух.

— Здорово! Ну… как? — растерянно и как бы виновато переводил он глаза с одного на другого.

— Если вы ждете аплодисментов, господин Мухин, — сказал Артист, — можете утереться. Не дождетесь.

— Да что я, не понимаю? — махнул рукой Олег. — Это Боцман, зараза, меня втравил! Хорошо хоть, тачка не своя была. Всмятку! И на мне ни одного живого места нету!

— Дураки живучи, — утешил его Док.

— Как считаешь, — спросил Артист, — увидим мы сегодня эту фигуру поближе? — и кивнул в ту сторону, где Боцман завершал почетный тур вдоль трибун.

— А вот посмотрим, посмотрим… — угрожающе протянул Перегудов. — А то я ему такую микстуру пропишу — не то что нас, мать родную забудет!

В то же самое время с противоположной трибуны на Пастухова и его друзей смотрел в сильный бинокль еще один человек — довольно высокий, сухощавый, лет пятидесяти. Его худое лицо с потухшей сигаретой в углу крепко сжатого рта было напряжено и сосредоточено. Он пристально всматривался в каждого, время от времени переводя бинокль на победителя Хохлова, неловко топтавшегося у своего «форда» в окружении завистливых зевак.

Наблюдатель усмехнулся и перевел взгляд оптики на тех троих, что одновременно с ним вели наблюдение за Пастухом, Доком, Артистом и остальными.

Придерживая одной рукой у глаз тяжелый бинокль, он другой извлек из нагрудного кармашка плоскую черную зажигалку, поднес ко рту и щелкнул крышкой кресала. Но огня почему-то не высек. Вместо язычка пламени из зажигалки вылетел почти незаметный тоненький штырек антеннки.

— Работу продолжаем… — быстро проговорил странный курильщик в свою странную зажигалку. — Все здесь. Теперь предельное внимание… — Мы готовы, — пискнула «зажигалка» и снова исчезла в кармане рубашки.

Наблюдатель взглянул на часы. Было двенадцать двадцать пополудни. Он чуть повернул голову, и к нему тотчас торопливо шагнул молодой человек лет тридцати.

— Ну как?

— Похоже, сработало, Михаил… — тихо сказал старший. — Кажется, заглотнули… Окруженный чужими улыбающимися людьми, которые тянулись пожать ему руку и наперебой требовали немедленно ехать с ними в ресторан обмывать победу, ошалевший Боцман искал глазами друзей. Но их не было поблизости, хотя он знал, что они должны быть здесь.

Нежданная победа казалась ему невероятной. Час назад он бы поклялся, что честной борьбы на таких шоу быть не может — все расписано заранее до минуты и цента. И на тебе!

Согласно условиям соревнований, каждый участник, если гонялся тут на собственном шарабане, получал за выступление тысячу «зеленых». Если на клубномполовину. Хохлов выступал здесь всего в третий раз на своей раздолбанной таратайке, которой давно пора было на свалку истории, и, само собой, ни о какой победе не помышлял.

Чудно… Неужто фортуна? За двадцать семь прожитых лет Хохлов не слишком привык к ее благосклонности. Может, потому и не оставляло его сейчас поганое сосущее чувство, будто сдуру вляпался в какую-то пакость.

Могучий, плечистый, черноволосый, в только что подаренном устроителями соревнований белоснежном адидасовском костюме, Боцман без труда раздвинул толпу настырных доброжелателей, отвел от себя одну видеокамеру, другую и, прикинув, где могут быть товарищи, начал медленно взбираться по ступенькам к далекому ярусу на восточной трибуне, даже не оглянувшись на сверкающую игрушку цвета синий металлик.

Под пьяные возгласы и грубые приветствия чужаков Хохлов подошел к своим.

— Во! Почти все тут! Здорово, мужики! Приехали, значит?

— Приехали, как видишь, — кивнул Пастух.

— Ну и… как?

— А никак, — кинул вместо поздравлений Пастухов. — Жлобские игры, Боцман. И делать, по-моему, нам всем тут нечего.

— Мать-перемать! — воскликнул Артист. — Куда ты нас притащил?! Ты что, Митрий, никак, тоже решил «новым русским» заделаться?

— Да поймите вы — я же и думать не думал, что «форда» этого сниму, — махнул рукой Боцман.