Гонцы смерти

— А я кровь на снегу видел, — неожиданно проговорил Денис, и Турецкий удивленно посмотрел на него. Грязнов-младший, краснея, рассказал всю историю со стволом ружья из окна фургона, падение Реддвея и о пятнах крови на снегу, которые вдруг исчезли.

После сбивчивого рассказа молодого детектива в кабинете «важняка» возникла пауза. Александр Борисович поднялся, достал полбутылки «Метаксы», что осталось от Скопина, и налил всем по рюмке.

— Я за рулем, — пробормотал Денис.

Турецкий и Грязнов молча выпили.

— Ты это придумал или… — Вячеслав Иванович пристально взглянул на племянника.

— Это было, я клянусь. Но после удара я забыл, а теперь снова вспомнил.

— Надо было раньше тебя о ель ударить, — заметил Александр Борисович.

— Это шарада какая-то! — мрачно пробубнил Вячеслав Иванович, вытаскивая из «дипломата» яблоко и деля его на две части. «Кто не пьет, тот и не закусывает», — любил повторять он. — Выходит, что в Питера стреляли?.. И промахнулись, лишь оцарапав?.. По этой роже не видно, чтобы он мог промахнуться! — Полковник ткнул в фотографию Кузьмы.

— Денис же стоял на крыльце, — пояснил Турецкий. — А этот волчара опытный, и боковым зрением он засек его, понял, что может проколоться и тут же увел выстрел в сторону, задев Питера по касательной. Наверное, так можно прокомментировать. И поэтому долбанул его, когда Денис пошел проверять фургон.

— Выходит, что племянник спас нашего гостя? — хмыкнул дядя.

Турецкий пожал плечами.

— Но если они приехали подслушивать, понаставили «жучков», то за каким чертом им убивать Реддвея?! — не сдавался Грязнов.

— Резонный вопрос, — согласился Турецкий. — Тут неувязка!

Криминалисты замолчали. Концы с концами не сходились.

— А потом я же заходил в парную и видел, что никакой царапины у Питера на теле не было, — добавил Денис. — Меня это и смутило. Я выскочил, а когда и крови не обнаружил, то совсем обалдел. Точно глюки начались.

— Может быть, так оно и было? — спросил Вячеслав Иванович.

— Да нет, я же не сумасшедший, — робко возразил племянник.

— А кто тебя знает, — на полном серьезе произнес дядя.

Турецкий вздохнул, набрал номер телефона.

— Добрый день, — вежливо заговорил он. — Я могу поговорить с Сергеем Константиновичем Басовым?

— Он в отпуске, — ответила секретарша.

— Он в Москве или поблизости?

— А кто его спрашивает?

— Это беспокоят от академика Оболенского.

— Нет, он в Сочи, должен быть дня через два-три, — ответила секретарша.

— А Илья Евгеньевич на месте?

— Его тоже нет. Звоните завтра с утра.

— Спасибо. — Турецкий положил трубку.

— Чего это ты косишь под Оболенского? — не понял Грязнов.

— А ты считаешь, кем я должен был назваться? — усмехнулся хозяин кабинета. — Чтобы завтра же весь институт знал, что Басова прокуратура разыскивает? Тут дело деликатное…

— Молоток твой Скопин! — не без восхищения заметил Грязнов.

— Не спорю.

— Задал Денис нам загадку, — недовольно покачал головой Вячеслав Иванович и с грустью посмотрел на остатки «Метаксы».

Турецкий понял его намек. Он уже поднялся, но зазвонил телефон.

— Турецкий слушает… Да, есть… — Он передал трубку Грязнову-старшему.

— Слушаю, полковник милиции Грязнов… Понял! Давай его ко мне. Сейчас буду!

Вячеслав Иванович положил трубку.

— Отыскался капитан Гусельников из ГАИ. Он опознал Нортона и Гжижу. Останавливал их на тридцать третьем километре домодедовской трассы как раз в тот самый день, когда они садились в машину Клюквина. Но ехали уже обратно, в Москву.

32

Через час Реддвей уже знал, что Нортон и Гжижа прибыли в Женеву. Правда, вели они себя довольно скрытно и осторожно, да и встречавшие их проявили максимум подозрительности, долго крутили по городу, но разведка Питера сработала так четко и хитроумно, что никто ничего не заподозрил. В самой группе уже шла тотальная проверка всех боевиков, и агент Реддвея, внедренный туда, не мог поднять и головы. Всех бойцов держали в закрытой зоне, как бы под домашним арестом, никого не выпуская и перекрыв каждому все каналы связи с внешним миром. В Москве Питеру, казалось, уже нечего было делать.