Горбун лорда Кромвеля

— Да, если тайник в земле, мы вряд ли его найдем. Так или иначе, завтра мы приступаем к расследованию. Я подробно расспрошу двух непримиримых противников, ризничего и казначея. А ты тем временем поговори с этой девушкой, Элис.

— Брат Гай весьма недвусмысленно дал понять, что мне следует держаться от нее подальше.

— А я посылаю тебя не флиртовать с ней, а поговорить. Всего лишь поговорить, помни об этом. Не вздумай допускать с девушкой какие-нибудь вольности. Нам вовсе ни к чему неприятности с братом Гаем. Ты умеешь обращаться с женщинами, этого у тебя не отнимешь. Судя по виду, Элис отнюдь не глупа. И наверняка ей известно немало здешних секретов.

— Да, но мне бы не хотелось, чтобы она… чтобы она подумала, что я к ней неравнодушен, — смущенно пробормотал Марк, ворочаясь на своем узком ложе. — Неловко морочить девушке голову лишь для того, чтобы вытянуть у нее сведения.

— Мы с тобой прибыли сюда именно для того, чтобы собирать сведения, — отрезал я. — А морочить девушке голову и в самом деле совершенно ни к чему. Скажи ей, если она откроет тебе какие-нибудь важные факты, ей не придется об этом жалеть. Ее ждет награда, и она сможет устроиться в другое, более подходящее место. Такой девушке, как Элис, вовсе не пристало хоронить себя заживо в монастыре.

— О, сэр, я вижу, она и на вас произвела сильное впечатление, — расплылся в улыбке Марк. — А вы заметили, какие у нее блестящие голубые глаза?

— Она совершенно не походит на обычных служанок, — подчеркнуто безразличным тоном произнес я.

— Тем позорнее вводить ее в заблуждение, рассчитывая, что у нее развяжется язык.

— Марк, если ты собираешься служить закону и короне, ты непременно должен научиться развязывать людям языки.

— Да сэр. — В голосе Марка по-прежнему звучало сомнение. — Но я… но мне бы не хотелось подвергать Элис опасности.

— Мне тоже этого не хотелось бы. Но, увы, мы все здесь в опасности. Не забывай, очень может быть, что по монастырю бродит убийца.

Несколько мгновений Марк хранил молчание.

— А разве вы не считаете, что предположение аббата насчет происков местных колдунов может соответствовать истине? — спросил он, наконец. — Ведь церковь была осквернена, и, похоже…

— Нет, я убежден, что городские колдуны и ведьмы, если они и существуют, не имеют никакого отношения к смерти Синглтона, — перебил я. — Вне всякого сомнения, убийство было задумано заранее. А что касается осквернения церкви, то, возможно, это всего лишь попытка направить следствие по ложному пути. Разумеется, аббату хотелось бы, чтобы преступление оказалось делом рук горожан, проникших в монастырь под покровом ночи.

— По-моему, ни один христианин, будь он реформатором или папистом, не возьмет на себя грех осквернить церковь, — заметил Марк.

— И все же кто-то совершил это мерзостное деяние, — вздохнул я и прикрыл веки, будто налитые свинцом от усталости.

Голова моя отказывалась служить. С трудом открыв глаза, я встретился с пристальным взглядом Марка.

— Сэр, вы сказали, что обезглавленное тело эмиссара Синглтона напомнило вам о казни королевы Анны Болейн, — произнес он.

— Да, — кивнул я. — У меня до сих пор мурашки бегают по коже, когда я вспоминаю об этой казни.

— Ее внезапное падение и жуткая участь поразили всех. Хотя в народе эта королева, мягко говоря, не пользовалась любовью.

— Ее попросту ненавидели. Называли Полуночной Вороной.

— Говорят, ее отсеченная голова пыталась заговорить.

Я умоляющим жестом вскинул руку.

— Довольно об этом, Марк. Я не желаю вспоминать об этом событии. Будь моя воля, ноги моей там не было бы. Но в качестве государственного чиновника я был обязан присутствовать на казни. На сегодня хватит разговоров. Пора спать.

Марк был явно разочарован, однако не стал возражать и принялся подбрасывать поленья в огонь. Потом он растянулся на своем ложе, и я последовал его примеру. Со своей высокой кровати я видел в окно, что снег все еще идет и белый покров на монастырском дворе становится все толще. Судя по освещенным окнам, кое-кто из монахов до сих пор не спал. Времена, когда братия зимой укладывалась засветло, чтобы в полночь уже быть на ногах и предаваться молитве, безвозвратно канули в прошлое.

Несмотря на усталость, я долго ворочался в постели. Навязчивые мысли никак не давали мне покоя. Главным предметом моих раздумий была девушка по имени Элис. Опасность нависла над каждым, кто находился в этом монастыре, месте, где свершилось жестокое убийство. Но одинокая женщина, без сомнения, была особенно беззащитна. К тому же по нескольким брошенным Элис словам и взглядам я составил ясное представление о ее характере, и этот характер вызвал у меня симпатию. Такою же была Кейт.