Гордиев узел

Ее внезапные уходы. В пятницу вечером Георг возвращался из Марселя домой, она встречала его в веселом настроении, в предвкушении уик-энда. Они отправлялись в «Старые времена», болтали весь вечер с Жераром и Катрин, валялись все утро в постели, потом Георгу нужно было садиться за перевод. Ночью или к утру воскресенья он выполнял свою норму, они завтракали и шли гулять среди виноградников, плантаций помидоров и дынь или по лесу на склоне Люберона. Вернувшись домой, они устраивались в постели с чаем или шампанским. Это стало их обычным жизненным ритмом в выходные дни. И почти каждый раз в четыре или пять утра Франсуаза уходила.

— Мне надо идти.

— Что?.. Как — идти?

В первый раз, когда она встала вот так и потянулась за трусиками, Георг был совершенно ошарашен. Он попытался удержать ее, уговорить остаться, но она явно не собиралась менять свое решение. Тогда он тоже попытался встать и одеться. Она, уже в юбке и блузке, присела на край кровати.

— Ну зачем тебе вставать, милый? Поспи еще. — Она укрыла его и поцеловала. — Мне просто нужно немного времени для своих личных дел. Я съезжу к себе, хоть немного приберусь в квартире, а то я ее совсем запустила; позвоню маме с папой, а завтра, когда ты приедешь из Марселя, я уже буду ждать тебя здесь.

Может быть, Георг постепенно и смирился бы с этим, если бы она, скажем, заявила: «Воскресный вечер мне нужен для моих личных дел». Но у нее все было сложнее: то ей просто нужно было «побыть одной», то на нее сваливалась какая-то срочная работа, которую она должна была выполнить или отвезти Булнакову, то какой-то важный звонок, причем звонить должны были ей домой. Изредка такое случалось и в рабочие дни. Она могла неожиданно уйти после ужина или даже посреди ночи. Георг каждый раз пытался ее удержать настойчивыми расспросами, ласковой насмешкой или угрозой обидеться. И каждый раз натыкался на жесткое сопротивление. И независимо от формы этого сопротивления — нежность, злость или отчаяние — она неизменно уходила. Вначале Георг и в самом деле оставался лежать. Но за окном обычно уже брезжил рассвет, и эта почти нереальная красота раннего утра в одиночестве, без нее, с ее запахом в постели, причиняла ему боль. Поэтому он одевался, провожал ее вниз и стоял у калитки, пока ее машина не исчезала из виду.

Однажды он заехал за ней в пятницу вечером на работу, и поскольку она оказалась у него без машины, то в воскресенье ей пришлось просить его отвезти ее домой. Пользуясь ситуацией, он все тянул время — «сейчас, сейчас!», — и в конце концов они еще раз занялись сексом. Франсуаза хотела сделать все побыстрее. Но он не торопился, постепенно распалял ее своими ласками, и ей стало так хорошо, что она уже сама не могла остановиться. Наконец она взмолилась: «Иди сюда! Скорее!» Не потому, что хотела скорее освободиться, а потому, что уже не могла больше терпеть. И когда он вошел в нее, она кричала от наслаждения. Потом, по дороге к ее квартире, она прижималась к Георгу, говорила ему тысячу разных ласковых слов, но в то же время поторапливала его:

— О боже, я точно опоздаю! Черт, приспичило же мне с этим оргазмом!

В свою квартиру она брала его с собой редко. Две смежные комнаты на первом этаже, ванная, кухня, а перед большой комнатой — терраса. Квартира казалась нежилой. Ну, она же редко здесь бывает, думал Георг. Он сделал несколько фотоснимков, хотя она не любила фотографироваться: Франсуаза на террасе развешивает белье, Франсуаза перед холодильником, Франсуаза на тахте, под большим рисунком, на котором очень детально, в мельчайших архитектурных подробностях, изображена какая-то церковь.

— Что это за церковь?

— Это… — она помедлила, — собор в Варшаве, в котором венчались мои родители.

Он до сих пор не знал о ее родителях ничего, кроме того, что они существуют.

— А когда они уехали из Польши?

— Я не говорила, что они уехали из Варшавы.

— Но вы же все время звоните друг другу?

Стиральная машина выключилась, и Франсуаза пошла доставать из нее белье. Георг отправился следом.

— Почему ты всегда говоришь загадками, когда речь заходит о твоих родителях?

— А почему ты все время пристаешь ко мне с расспросами о моей семье? У тебя есть я — тебе что, этого мало?

В июле Георг устроил у себя праздник. Это была его давнишняя мечта — пригласить всех, кого он знает и любит: родителей, тетушек и дядюшек, сестер, работодателей, коллег, друзей, старых немецких и новых, которых он приобрел в Провансе. Начать после обеда, играть, танцевать и закончить веселье ночью фейерверком. Его родственники приехать не смогли, из друзей приехали лишь немногие, но праздник получился веселым, последние гости ушли уже под утро. Сначала он хотел сделать Франсуазе сюрприз, но потом подумал, что должны быть и ее друзья и близкие.

Франсуаза помогала ему с приготовлениями, послала несколько приглашений и своим, но, уехав утром в день праздника в Марсель за свежими устрицами, через некоторое время позвонила и сообщила, что ей срочно нужно лететь в Париж и она не сможет присутствовать. Из ее друзей и знакомых тоже никто не приехал.