Гордиев узел

Джилл вернула его в реальность. Она лежала с открытыми глазами и хныкала. Ее только что вырвало. Фирн поставила диагноз: расстройство желудка. Георг видел, что бедной малявке плохо, и мучился угрызениями совести, вполуха слушая Фирн, которая что-то говорила о кока-коле.

— Какая кока-кола? Зачем?

— При расстройстве желудка всегда пьют кока-колу. Ты что, не знаешь? Моя мать даже держала в доме бутылочку с сиропом, из которого ее делают.

— Ты что, серьезно считаешь, что Джилл нужно выпить кока-колы? Сколько тебе было лет, когда твоя мать лечила тебя этим домашним средством?

Георг терпеть не мог даже само это выражение «домашнее средство». Для него «домашнее средство» означало чай из полыни, липовый цвет, настой ромашки, обертывание голеней, французская водка. Но чтобы кока-кола?.. Вот уж действительно Новый Свет!

Фирн была в отчаянии от его несообразительности:

— Конечно, я не помню, в два месяца мне давали кока-колу или в пять. Но сколько я себя помню, меня всегда в таких случаях лечили кока-колой.

В конце концов они достали из холодильника банку кока-колы, Георг взял Джилл на руки, обмакнул мизинец в коричневую жидкость и сунул его в рот Джилл. Она принялась сосать. Он проделал то же самое трижды:

— Ну что, может, хватит?

Фирн внимательно следила за лечебной процедурой. Откинув со лба прядь волос, она сказала твердо, как будто точно знала дозировку:

— Дай ей еще два пальца.

Георг повторил манипуляцию еще два раза, потом стал расхаживать с Джилл на руках по террасе, по комнатам, спустился по лестнице в подвал, где хранились инструменты и стояла стиральная машина, снова поднялся наверх. Все это время он тихонько разговаривал с Джилл, бормотал всякую чушь про маму и про папу, про Померанию, про «Ослиную шкуру».[41] Выйдя опять на террасу, он увидел, что она уснула. Он осторожно присел на край шезлонга и задумался, глядя на дорогу, машинально насчитал пять разбитых, ржавых машин на обочине, три парусные лодки на заливе и проводил взглядом летящий на север цеппелин.

8

В среду ровно в десять утра Георг позвонил из телефонной будки в русское посольство в Вашингтоне.

— Посольство СССР. Слушаю вас.

— Я хотел бы оставить сообщение. Кодовое слово «винты». Запишите, пожалуйста. Ваш человек в Сан-Франциско должен доехать на такси до угла Третьей и Двадцать четвертой улиц, пройти по Двадцать четвертой улице на север до конца и ждать там в одиннадцать часов моторную лодку. Записали?

— Да, но…

Георг повесил трубку. Чтобы дойти до дому, потребуется десять минут. Он прибавил шагу. Пока они там, в посольстве, свяжутся со своим человеком в Сан-Франциско и передадут ему информацию, пройдет минут пятнадцать. Фирн с Джилл были в парке «Золотые ворота», Джонатан так сосредоточенно работал над новой картиной, что даже не посмотрел на Георга, когда тот подошел к письменному столу.

— В левом верхнем ящике, — ответил он машинально на его вопрос, где у него писчая бумага.

Георг достал из правого нижнего ящика пистолет.

В двадцать минут одиннадцатого Георг уже лежал на крыше. На Иллинойс-стрит и на Двадцать четвертой улице все было тихо. Лишь изредка проезжала фура, с контейнером или без, продуктовая или строительная машина. За десять минут ни одной легковушки. В половине одиннадцатого по Иллинойс-стрит медленно проехала полицейская машина, развернулась на перекрестке и так же медленно двинулась обратно. В тридцать пять минут с Третьей улицы на Двадцать четвертую повернул старый широкий «линкольн» с низкой посадкой. Глушитель у него ревел, кузов тяжело громыхал на колдобинах. В конце Двадцать четвертой он остановился. Никто из него не вышел. На Третьей улице и на автостраде вдоль холма ровно шумели плотные потоки машин.

Георг нервничал. Полицейская машина. «Линкольн». Теперь ему нужна была еще одна пара глаз, чтобы не только наблюдать за перекрестком, но и держать в поле зрения «линкольн». И наконец, этот неотступный вопрос: включились ли русские вообще в игру? Или сочли все это глупой шуткой? Или ловушкой? «Подожди, не дергайся! — успокаивал он себя. — Ничего смешного в моем письме не было. И бояться им тоже нечего. Для шутки тут не хватает комизма, а для ловушки — негативных последствий. Какая польза американцам в том, что они возьмут русского агента, поджидающего неизвестно кого на берегу залива?»

Георг с облегчением увидел, что «линкольн», тяжело попятившись задом, доехал до перекрестка, развернулся и поехал по Третьей улице. Выло без четверти одиннадцать.

Без десяти одиннадцать на углу Третьей и Двадцать четвертой улиц остановилось такси. Из него вышел мужчина, расплатился через окно и осмотрелся, чтобы сориентироваться. Потом направился к перекрестку. С каждым шагом он становился все более отчетливо виден Георгу. Совсем не похож на двухметрового супермена, состоящего из одних мышц, с льняной шевелюрой и славянскими скулами. Наоборот, худой, почти совсем лысый пожилой господин в темно-синем костюме, белой рубашке в тонкую голубую полоску и темном узорчатом галстуке. Он шел осторожно, как будто недавно вывихнул ногу.