Гордиев узел

Профессор кивнул и ушел. Георг провожал его взглядом, пока он не скрылся за углом Третьей улицы. Потом отправился сквозь заросли домой. Когда он подошел к входной двери, было без четверти двенадцать.

Из головы у него не выходил этот «второй продавец», о котором говорил Профессор. Может, он пытается втянуть Джо в аферу, в которую тот сам себя давно втянул? Если этот «второй продавец» не фикция, то все указывало на Джо. Кроме того, ему не давало покоя заманчивое предложение Профессора получить свои пару миллионов и выйти из игры. Из игры, главная цель которой — завалить Джо. Мысль о деньгах все это время не покидала Георга. Он по-прежнему мечтал уничтожить Джо, а самому при этом разбогатеть. Все хорошо, что хорошо кончается. Но как он получит деньги, ему было непонятно, а как уничтожит Джо — понятно, и он выбрал второе как приоритетное направление. И вот теперь и то и другое неожиданно опять стало вполне реальным. «Или я опять, как сказала Фран, хочу получить сразу все, то есть слишком много?» — подумал он.

Он поехал в парк «Золотые ворота», поискал там Фирн и Джилл, но так и не нашел. Тогда он поехал к морю и пошел вдоль берега, не останавливаясь, как заведенный. Он шел и шел, до боли в ногах, до изнеможения, но с удивительным чувством легкости. Наконец ноги отказали ему, он рухнул на песок и лежал так, пока не замерз. К вечеру он окончательно понял, что ради денег не станет рисковать возможностью отомстить Джо.

9

В пять часов Георг проснулся. Весь дом дрожал и гудел. Георг подошел к окну. Мимо проезжал «бесконечный» товарный поезд. Глаза локомотива заливали белым сиянием рельсы, которые Георг хотя и видел на дороге, но до сих пор не принимал всерьез. В красном пульсирующем свете светофора плясали тени припаркованных у домов машин и ржавых останков разбитых и брошенных на обочине автомобилей. Вагоны, черные и тяжелые, один за другим громыхали на стыке рельсов прямо под окном. На задней площадке последнего вагона стоял рабочий и махал фонарем. Перегнувшись через подоконник, Георг выглянул из окна, увидел быстро удаляющиеся огни и услышал низкий глухой гудок, которым локомотив предупреждал о своем приближении перед каждым перекрестком.

Джилл спала. Георг опять лег рядом с ней и стал смотреть, как светлеет за окнами. Потом в кухне зазвонил телефон. Он все звонил и звонил; Джилл заворочалась, и Георгу пришлось встать, пойти в кухню и взять трубку:

— Алло.

— Георг, это ты?

— Фран?!. Черт, как ты узнала?..

— Твой друг в Германии… ты записал номер его телефона на телефонной книге. Я позвонила ему, и он сказал мне, где ты. Георг, тебе надо срочно уходить. Джо хочет… Он заметил, что пленки исчезли, искал их в сейфе и не нашел, ну и конечно, сразу же понял, что я… Мне пришлось сказать ему, что это ты меня заставил… Мне пришлось все ему рассказать. Он сказал, что вернет мне Джилл. Ты слушаешь, Георг? Он сейчас вылетает в Сан-Франциско. Он обещал, что ничего тебе не сделает, но… Он был жутко злой, и взгляд у него был такой… странный. Георг, пожалуйста, удирай оттуда и оставь Джилл у своих знакомых. Пожалуйста, не бери ее с собой! Я всю ночь мучилась, звонить тебе или нет: вдруг ты как-нибудь меня выдашь? Прошу тебя, оставь нас с Джилл в покое! Я больше не могу. Я не хочу тебе зла. Я хочу только вернуть обратно Джилл. Мне страшно!

— Хорошо-хорошо, Фран. Я не возьму ее с собой. Не бойся. С ней все в порядке. Она тут вовсю общается с собакой и с кошкой, и все ее любят и балуют. А как Бентон собирается ее забрать?

— Он сказал, ты же не можешь все время таскать ее с собой и использовать как заложницу. И когда ты уйдешь из дома, он просто заберет ее, и все. С ним летит еще один тип. Их двое.

— А ты не знаешь, когда он прилетает?

— Он вылетает прямо сейчас, рейс «Пан-Американ», из аэропорта Кеннеди. В обед он будет в Сан-Франциско. Обещай мне, что ты к тому времени уже исчезнешь! Что никаких осложнений с Джилл не будет!

— Не бойся, Кареглазка. Все будет хорошо. Джилл в полной безопасности, и никаких проблем из-за меня не будет. Скоро ты снова увидишь Джилл, а когда она вырастет, ты ей расскажешь историю об одном сумасшедшем, который удрал с ней в Сан-Франциско, а она расскажет своим подружкам, что, когда она была маленькая, один сумасшедший увез ее в Сан-Франциско… Ну-ну, Кареглазка, не плачь.

Фран повесила трубку. Георг включил кофеварку и посмотрел на новую картину Джонатана. Вчера на холсте были видны лишь стволы деревьев какого-то темного леса, а между ними — грубо набросанные очертания мужчины, который, стоя на одном колене, бережно обнимает за плечи маленькую девочку. Интересно, сколько времени Джонатан работал над этим? Голова мужчины была готова. Он что-то шепчет девочке на ухо, его улыбающиеся карие глаза излучают тепло, словно обещая зрителю, что девочка сейчас обрадуется его словам, скорчит довольную гримасу и застенчиво поднимет плечи. Девочка все еще оставалась силуэтом. Но голова мужчины вдохнула в эти контуры жизнь.