Гордость и Предубеждение

– Ни малейших. Я не могу припомнить ни одного признака привязанности хотя бы с одной из сторон. И если бы что-нибудь подобное было заметно, вы должны знать, что наша семья не та, в которой этим пренебрегли бы. Когда он вступил в полк, она была готова восхищаться им, но такими были все мы. В течение первых двух месяцев все девушки в Меритоне и его окрестностях были без ума от него, но он никогда не уделял ей какого-либо особого внимания, и, как следствие, через некоторое время экстравагантного и необузданного восхищения ее влюбленность поутихла, и уже другие офицеры полка, которые относились к ней с большим вниманием, вновь стали ее фаворитами.

* * * * *

Легко поверить, что, как бы мало нового ни могло быть прибавлено к уже возникшим страхам, надеждам и предположениям по этому ошеломившему их предмету путем его многократно повторяющегося обсуждения, ничто другое не способно было занять надолго их мысли в течение всего путешествия. Элизабет же они не отпускали ни на миг. Охваченная сильнейшей тоской и порицая самое себя, она не могла испытать ни минуты покоя или забвения.

Они старались не терять времени и, скоротав одну ночь в придорожном трактире, добрались до Лонгборна к обеду следующего дня. Для Элизабет единственным утешением было осознавать, что Джейн не пришлось томиться долгим ожиданием.

Младшие Гардинеры, привлеченные звуками приближающегося экипажа, уже стояли на ступенях, когда карета въезжала во двор дома; и как только она подъехала к крыльцу, радостное удивление, озарившее их лица и проявившееся в нетерпеливых прыжках и жестах, было первым приятным проявлением радушного приема.

Элизабет выскочила из кареты и, поспешно поцеловав каждого из них, устремилась в прихожую, где Джейн, прибежавшая из комнаты матери, уже поджидала их.

Элизабет, нежно обняла ее, в то время как слезы наполняли глаза обеих, и не теряя ни минуты, спросила, не слышно ли что-нибудь нового о беглецах.

– Пока нет, – ответила Джейн. – Но теперь, когда мой дорогой дядя приехал, я надеюсь, что все будет хорошо.

– А отец все еще в городе?

– Да, он уехал во вторник, как я тебе и писала.

– Часто ли он писал вам?

– Мы получили только два письма. В среду он написал всего несколько строк, сообщил, что прибыл благополучно, и дал мне указания, о которых я его просила. Он только добавил, что не будет больше писать, пока не выяснит что-то важное.

– А наша матушка… как она? Как вообще ваши дела?

– Матушка, я надеюсь, вполне здорова, хотя и не оправилась полностью после столь сильного потрясения. Она наверху и будет очень рада увидеть вас всех. Она еще не выходит из своей комнаты. Мэри и Китти, слава Богу, вполне здоровы.

– Ну а ты… как себя чувствуешь ты? – воскликнула Элизабет. – Ты такая бледная. Сколько тебе, должно быть, пришлось пережить!

Однако сестра уверила ее, что она совершенно здорова, и их разговор, продолжавшийся пока мистер и миссис Гардинер занимались своими детьми, теперь был прерван приближением всей компании. Джейн побежала к дяде и тете, приветствовала и благодарила их обоих то с улыбкой, то со слезами.

Когда они все расположились в гостиной, вопросы, которые уже задавала Элизабет, конечно же, повторились, но очень быстро выяснилось, что Джейн, фактически, нечего сообщить им. Однако наивный оптимизм, который питала природная доброта ее сердца, еще не покинул ее, и она по-прежнему верила, что все кончится хорошо и что каждое утро будет приносить какую-нибудь добрую весточку либо от Лидии, либо от их отца, с объяснением их поступков и, может быть, с извещением о свадьбе.

Миссис Беннет, в комнату которой после нескольких минут беседы все направились, приняла их именно так, как и следовало ожидать – со слезами и причитаниями, выражениями сожаления, оскорблениями в адрес отвратительного поведения Уикхема, а также жалобами на ее собственные страдания и дурное с ней обращение. Обвиняла она при этом всех, кроме той, чья бездумная снисходительность и способствовала проступкам дочери.

– Если бы я была в состоянии добиться своего и поехать со всей семьей в Брайтон, – заявила она, – ничего бы не произошло. Но бедняжка Лидия оказалась в одиночестве, и некому было о ней позаботиться. Почему Форстеры не проследили за ней должным образом? Я уверена, что с их стороны было какое-то серьезное упущение или что-то в этом роде, потому что Лидия не из тех девушек, которые могли бы совершать подобные вещи, если бы за ней хорошо присматривали. Я всегда считала, что они совершенно не подходят для того, чтобы позаботиться о ней, но моим мнением, как всегда, пренебрегли. Бедное милое дитя! А теперь мистер Беннет уехал, и я уверена, что он бросит вызов Уикхему, где бы он его ни встретил, а тот его убьет, и что тогда станет со всеми нами? Коллинзы выгонят нас, не дождавшись пока он будет погребен, и если ты не будешь добр к нам, брат, я не знаю, что нам делать.