Гордость и Предубеждение

Он будет безмерно счастлив в любое другое время и т. д. и т. п., и если она не будет против, он воспользуется первой же возможностью и навестит их как можно раньше.

– Вы сможете прийти завтра?

Именно, на завтра у него не оказалось вообще никаких планов, и ее приглашение было принято с восторгом.

Он явился на следующий день, и так вовремя, что ни одна из дам еще не была одета надлежащим образом. Миссис Беннет вбежала в комнату дочери, в халате и непричесанная, выкрикивая на ходу:

– Моя дорогая Джейн, быстро заканчивай и спускайся в гостиную. Он пришел – мистер Бингли пришел! Он, собственной персоной. Поторопись, поторопись. Сара, сию же минуту иди к мисс Беннет и ​​помоги ей надеть платье. Оставь в покое прическу мисс Лиззи – и так хорошо.

– Мы спустимся вниз сразу, как только сможем, – не поддалась панике Джейн, – но я осмелюсь сказать, что Китти уже готова, потому что она поднялась к себе еще полчаса назад.

– Ах! Какая Китти! При чем тут она? Иди же скорее, поторапливайся! Где твой пояс, моя дорогая?

Но когда ее мать также стремительно удалилась, Джейн не захотела идти вниз без своих сестер.

Все то же стремление оставить их наедине стало особенно заметно позже. После чая мистер Беннет по своему обыкновению удалился в библиотеку, а Мэри поднялась наверх к своему инструменту. Таким образом, две нежелательные фигуры из пяти были устранены, и миссис Беннет долго сидела, не сводя многозначительного взгляда и подмигивая Элизабет и Кэтрин, что не производило на них никакого впечатления. Элизабет не желала замечать ее уловок, а Китти, когда наконец заметила, спросила простодушно: – Что случилось, мама? Почему вы все время мне подмигиваете? Что мне следует сделать?

– Ничего, дитя, ничего. Вовсе я не подмигивала тебе. Она вытерпела еще пять минут, но затем, не в силах упустить такой драгоценный случай, внезапно встала и, сказав Китти: – Пойдем со мной, моя любовь, я хочу поговорить с тобой, вывела ее из комнаты. Джейн тут же бросила взгляд на Элизабет, который выдал ее страдание из-за такого преднамеренного поступка матери и мольбу не поддаваться ее манипуляциям. Через несколько минут миссис Беннет приоткрыла дверь и крикнула:

– Лиззи, дорогая, я хочу поговорить с тобой.

Элизабет была вынуждена последовать за ней.

– Знаешь, нам стоит оставить их одних, – сказала ее мать, как только она вошла в холл. – Мы с Китти пойдем наверх, посидим в моей гардеробной.

Элизабет не стала возражать матери, а просто оставалась в холле, пока они с Китти не скрылись из виду, а затем вернулась в гостиную.

Планы миссис Беннет в этот день не осуществились. Бингли был самим очарованием, но никак не предъявлял претензий на руку ее дочери. Его непринужденность и веселость сделали его более чем приятным дополнением к их вечернему приему: он сносил нескрываемую назойливость матери и выслушивал все ее глупые замечания с завидной выдержкой и любезным выражением лица, за что заслужил особую благодарность дочери.

Его едва ли требовалось уговаривать остаться на ужин, и позже, прежде чем он ушел, была достигнута договоренность, главным образом благодаря его собственной заинтересованности и настойчивости миссис Беннет, о его приезде на следующее утро, чтобы поохотиться с ее мужем.

После этого дня Джейн уже не настаивала на своем безразличии. Ни слова не было сказано сестрами о Бингли, но Элизабет легла спать в счастливой уверенности, что все должно быть быстро завершено, если только мистер Дарси не вернется в течение объявленного времени. Однако, в действительности, она была убеждена, что все свершается с согласия этого джентльмена.

Бингли был верен всем договоренностям, и они с мистером Беннетом провели утро вместе, как и было условлено. Этот последний был гораздо более приятен в общении, чем ожидал его спутник. Бингли не была присуща самонадеянность и он не проявлял откровенной глупости, что могло бы вызвать насмешки мистера Беннета или, напротив, раздражать его до потери тем желания разговаривать, и он был в этот раз более общительным и менее эксцентричным, чем все его привыкли видеть. Бингли, конечно же, вернулся с ним на обед, и вечером вновь неутомимая изобретательность миссис Беннет была направлена на то, чтобы отвлечь всех от него и ее дочери. Элизабет, которой нужно было написать письмо, смогла уединиться для этой цели в малой столовой вскоре после чая, и поскольку все остальные собирались сесть за карты, в ней не было необходимости, чтобы сдерживать энтузиазм своей матери.