Горечь и сладость любви

– Что там? – спросила Вера, глядя на него тревожным взглядом.

– Девушка погибла.

– Девушка?

– Ну да, авария, «Мицубиси» столкнулась с фурой.

– Жалко, – протянула Вера, – но она, наверное, сама виновата, гоняют как оглашенные.

– Ни в чём она не виновата! – зло выкрикнул Эдуард.

– Что с тобой? – удивлённо спросила Вера.

– Со мной ничего! Поехали домой!

– Поехали, – кивнула она и подумала грустно: «У нас всё начиналось с «Надежды». Неужели «Надеждой» всё и закончится?».

Вернувшись домой, они почти не разговаривали. Даже ужинали молча. Потом так же молча каждый уткнулся в свой гаджет. Вера не понимала, отчего Эдуарда так сильно задела гибель неизвестной ему девушки. Сама себе она объясняла это его чувствительной натурой. Ведь он художник. И решила на всякий случай не тревожить его расспросами. К тому же от природы Вера хоть и была любознательной, но не любопытной.

Судя по тому, что к утру настроение Прилунина заметно улучшилось, Вера поняла, что она поступила правильно. Он ещё допивал кофе, когда она чмокнула его и убежала на работу.

Глава 19

Некоторое время Прилунин, едва закрывая глаза, видел перед собой белую искорёженную машину Раисы Ломакиной. Он боялся даже подумать, что там осталось от неё в сплющенном салоне. «Как она могла!» – укорял он мысленно девушку, ведь она хвалилась ему, что она опытный водитель, и уверяла, что пьяной за руль никогда не садится. Ведь и правда, когда они познакомились с ней в клубе, она приехала на такси. И вот не убереглась…

Но потом Эдуард почувствовал облегчение.

«Наверное, так и впрямь лучше, – думал он, – что всё закончилось, не успев как следует начаться». Его короткая интрижка канула в Лету, и Вера никогда не узнает о его измене. Хотя это и изменой-то назвать нельзя. Так, кратковременное помутнение рассудка, мгновенное торжество над ним алчной плоти. Но теперь всё прошло. И прошло безвозвратно. Ему даже дышать стало легче.

Весь день он с упоением писал начатую ещё месяц назад картину. И всё ему удавалось. У Эда создавалось такое впечатление, что кисть сама порхала, едва касаясь холста, и краски, играя и переливаясь, сами создавали нужные оттенки.

Вечером он позвонил Вере и предложил вспомнить юность.

– Чью? – рассмеялась она в ответ.

– Вообще юность!

Зависла недоумённая пауза, и он прервал её своим хриплым смешком. А потом сказал:

– Просто я приглашаю тебя в кино. Купим билеты на последний ряд.

Вера рассмеялась в ответ и проговорила:

– Лучше в центре.

– Что в центре? – не понял он.

– Места в центре зрительного зала, а целоваться будем дома.

– Как скажешь, – хмыкнул он и, не удержавшись, добавил: – Я и забыл, что ты любишь целоваться в постели.

– Эдик!

– Что Эдик? – передразнил он её и тотчас пошёл на попятную. – Ладно, ладно я пошутил.

Вечером Вера призналась ему, что её родители начали готовиться к их свадьбе. Пылкое воображение Эда тотчас нарисовало перед ним недовольное лицо Татьяны Васильевны, которая даже и не скрывала, что не такого зятя, как он, желала она для своей единственной дочери. Потом на внутреннем экране Прилунина появилось делано равнодушное лицо будущего тестя Матвея Семёновича Евдокимова.

«Да, родителям невесты я пришёлся не по вкусу, – с мрачной насмешливостью думал про себя художник, – но ничего, стерпится-слюбится. Тем более что не родителям жить со мной, а Вере, Верочке, Верунчику. А ей я очень даже нравлюсь». Это Прилунин знал наверняка.

Две недели пролетели так быстро, что Эдуард даже не заметил бега времени. Был прекрасный субботний вечер. Вера ускользнула из дома ещё с утра, сославшись на неотложные дела. Эдуард сделал вид, что не догадывается, что это за дела, но сам отлично знал, что дела эти относятся к их будущей свадьбе и направилась Вера к своим родителям.

У него тоже сегодня были дела, можно сказать, творческие и коммерческие одновременно. Наступил поздний вечер, когда Прилунин вышел из дома и сел в свой автомобиль. Он торопился на встречу с Константином Витальевичем Гамановым, хозяином галереи «Космос». Гаманов намекнул ему в телефонном разговоре, что на встрече будет присутствовать человек, который подыскивает талантливого художника для создания декораций к новому спектаклю.

Нельзя было сказать, что Прилунин считал это предложение слишком уж заманчивым, но отказываться от него при достойном гонораре не собирался. Однако большие надежды он возлагал на свою выставку, которая должна была продлиться целых десять дней. Четыре из этих дней выпадали на выходные дни, и можно было ожидать наплыва любителей современной живописи, ценителей и, значит, заказчиков.

Свой автомобиль Прилунин, как всегда, оставил на стоянке перед клубом «Магический слон». Он уже отошёл пару шагов от своей машины, как на стоянку вырулил белый «Мицубиси». Прилунин замер на месте. А когда из него выбралась целая и невредимая Раиса Ломакина, он не смог удержать изумлённого возгласа:

– Раиса! Ты жива?!

Она обернулась в его сторону и процедила насмешливо:

– Чего ты так орёшь?

– Ты не умерла?

– А что, ты надеялся, что я сдохну от тоски по тебе?

– Нет, не от тоски, – растерялся он.