Горечь пепла

Мы подъезжаем к озеру за считанные минуты. Откровенно говоря, мне не терпится напиться и послать куда подальше весь сегодняшний негатив. Но жизнь не так паршива, как кажется на первый взгляд. Рядом со мной сидит привлекательная девушка, а на заднем сиденье ждет своего звездного часа «Джек». Есть только во всем этом одно громадное «но»: мы не на вечеринке. Мы просто сбегаем от жестокой и несправедливой реальности, чтобы на несколько мгновений почувствовать себя живыми.

На озере темно, лишь лунный свет отбрасывает свое отражение в воду, но скоро начнет светать, поэтому не вижу смысла разводить костер. Я глушу мотор и поворачиваюсь, чтобы взглянуть на девушку, сидящую рядом со мной. Ее мысли где-то далеко, не здесь и не со мной. А лицо припухло от слез, но она старается держать себя в руках.

— Пошли? — неуверенно спрашиваю её. В ответ лишь один кивок головой.

Я не медлю. Буквально выскакиваю из машины, чтобы помочь выбраться из нее Дилан. Вообще-то, в последнее время я не особо заморачивался такими джентльменскими манерами, как открыть дверцу машины и подать руку девушке, но сегодня исключение.

Мне жаль Ди, и я не хочу вести себя как мудак.

Когда она подает мне свою руку и выходит из машины, я решаю оставить на всякий случай дверцу открытой. Из багажника достаю покрывало, а с заднего сидения — бутылку виски. Весь день стояла невыносимая жара, и ночная прохлада постепенно возвращает тело к жизни. До пляжа рукой подать, и я слегка подталкиваю Ди, подсказывая, что нужно сделать несколько шагов в его сторону.

— Ты здесь и раньше бывал? — наконец-то она решается спросить.

— Я здесь бываю часто.

— Почему? — пока расстилаю покрывало, она просто стоит и пристально смотрит на меня, будто что-то хочет для себя уяснить.

— Потому что... — черт, я ведь обещал не быть козлом, поэтому тут же исправляюсь, — ... Потому, что мне здесь нравится. Я был на этом месте, казалось бы, миллион раз, и ни разу не встречал, ни одной живой души. Так что, для меня — это самый лучший уголок на земле.

Я откупориваю бутылку «Джека» и понимаю, что не захватил стаканов. Придется пить прямо из горла. К черту, мы сейчас не в ресторане.

Не успеваю сделать глоток, как Ди присаживается рядом со мной и выхватывает бутылку из моих рук.

— Как ты еще держишься на этой работе? — после двух глотков виски спрашивает она. — Я имею в виду, ты постоянно видишь горе и смерти людей, их обгоревшие и мертвые тела, слезы родных.

— Ты в такой же заднице, Дилан, не так ли?

— Да, но мне не приходиться рисковать своей жизнью, как тебе. И... сегодня ты спас этого мальчика, и еще многих, а я… — она замолкает, закусывая свою нижнюю губу, чтобы опять не разреветься. И тут же поспешно делает еще несколько глотков «успокоительного», а мне остается только наблюдать, как единственная слезинка спокойно скатывается, оставляя за собой влажную дорожку на ее щеке.

— Спасибо тебе, — шмыгает носом и приподнимает напиток, как бы показывая, за что конкретно благодарит. — За тебя.

— Эй, может, оставишь и мне пару глотков, — тонко намекаю ей, что не стоит напиваться до чертиков.

Никто из нас больше не говорит ни слова. Потягивая и передавая друг другу обжигающий горло напиток, мы сидим так уже минут десять — двадцать. Мне не хочется ни о чем говорить, вспоминать, и я понятия не имею, как вести себя в ее компании, чтобы не вызвать обоюдное раздражение и головную боль. Мы здесь в поисках облегчения, отвлечения, а не для того, чтобы бередить свежие раны.

Мое зрение уже адаптировалось к темноте, и краем глаза я наблюдаю за ней. Она босая, одета в легкий коротенький сарафан на бретельках, а волосы заколоты на макушке.

Ди полностью погружена в свои раздумья и постоянно покусывает нижнюю губу. Ловлю себя на мысли, что мне хочется ее обнять и сказать, что такова жизнь, и ее вины в случившемся нет. Я почти собрался с духом, чтобы сделать это, и внезапно тишину разрушает ее смешок, постепенно превращающийся в истерический хохот.

— Хм, я вижу, алкоголь делает свое дело, — весело бормочу ей, отбирая у нее бутылку «Джека»

Насмеявшись вдоволь, Дилан безуспешно пытается подняться на вдруг ставшие непослушными ноги. Все ее старания заканчиваются падением на привлекательную упругую задницу, и от этого смех становится все более неистовым.

— О, Боже, — говорит она, пытаясь восстановить дыхание. — Я сейчас описаюсь со смеху.

— Лучше лишний раз посмеяться, чем плакать.

Она замолкает, но не надолго.

— Какой красивый и, в то же время, пугающий вид, — она указывает на освещенное лунным светом озеро, и ее голос становится тихим и загадочным. — Самое время мне сейчас там оказаться. — Оборачивается, чтобы посмотреть на меня. — Знаешь, тебе повезло. У тебя есть такой замечательный брат. А у меня нет ни сестер, ни братьев. Я одна. Совсем одна...

— Да, но у тебя есть семья: отец и мать. И они живы и здоровы. Моих в живых уже никого не осталось, — делаю глоток виски и немного морщусь от обжигающей мое горло жидкости.