Горгона и генерал

— Он трижды просил милости для вас у короля. Первый раз его лишили титула. Второй раз — запретили жениться в течение десяти лет. В третий раз — заставили жениться на старухе. Теперь он живет с какой-то древней вдовой, которой лет сорок, не меньше. В нищете и унынии. А он подавал такие надежды!

— А мой отец?

— Советник Трапп? Давно подал в отставку, и про него уже сто лет ничего не слышно.

— Понятно, — сказал генерал. — Спасибо.

Он вышел во двор и без всяких сил опустился на крыльцо.

Уж лучше бы его семья действительно отвернулась от него, как он много лет и думал.

Горгона выскользнула следом и села на ступеньку рядом с ним.

— Да ладно вам, — сказала она. — Хотите, я велю приготовить что-нибудь вкусное на ужин?

Он повернул к ней голову.

Лицо Гиацинты было высокомерным, как обычно.

Но в глубине темных матовых глаз мерцала крохотная искорка.

— Ваши фирменные угощения, — улыбнулся Трапп. — Думаете, завтрака мне не хватило?

Она вздернула нос.

— Как вам угодно.

— Я бы хотел ягодного пирога, горгона.

— Сколько прозвищ вы для меня придумали? — заинтересовалась она неожиданно.

— Я все еще в процессе. Как насчет гадюки?

— Слишком грубо, — сморщила она носик.

— Пожалуй, — кивнул Трапп. — Может быть, грымза?

Гиацинта встала, мазнув его по щеке своими юбками.

— Пойду распоряжусь насчет ягодного пирога, — сказала она.

6

— И каким королем стал Джонни? — спросил Трапп, все еще мрачный. Его неженка-младший брат был до ужаса избалованным, но все-таки не заслужил потери титула и женитьбы на старухе. К тому же ягодный пирог оказался с малиной, а генерал терпеть не мог малины. Ну и очень хотелось выпить, а вслед за одним бокалом последовала бы пара бутылок виски, это уж наверняка. Вот и приходилось страдать над чаем да разглядывать сидящую на противоположном конце стола красотку, которая тоже этим вечером выглядела довольно уныло.

— Его Величество мудр и милостив, — заученно откликнулась Гиацинта.

— Да перестаньте, — хмыкнул Трапп. — Нас с вами здесь всего двое.

Она вздохнула и налила себе еще шампанского.

— Обидчивый, — произнесла задумчиво, — мстительный, мнительный. Вечно пыжился, пытаясь изобразить из себя нечто великое.

— Ваше сердце полно любви, говорите? — не удержался от ехидства Трапп.

Гиацинта с раздражением отсалютовала ему.

— Он самый могущественный мужчина в этой стране, — произнесла она, — что еще оставалось бедной вдове?

— Маршал Стетфилд был великим человеком. Как его угораздило на вас жениться?

Гиацинта передернула плечом.

— Вы слишком стары, чтобы помнить, что такое любовь.

— Ха! Да ваш первый муж старше меня лет на двадцать.

— Он был молод сердцем.

— Сколько вам было лет, когда вы вышли замуж за маршала Стетфилда?

— Семнадцать. Он так красиво ухаживал, что я…

— Брак по расчету, верно?

Гиацинта залпом выпила остатки шампанского в бокале и налила себе еще.

Генерал сглотнул, ощущая невероятную жажду.

— Неважно, — сказала она.

— Неужели за те годы, что я наслаждался сельскими пейзажами, маршал разбогател?

— Скорее обеднел еще больше, — сердито воскликнула она. — Шарль получил убогое поместье и скудные охотничьи угодья. А мне и вовсе достались какие-то крохи!

— То-то вы не спешите с ним бежать. И не жалко вам ребенка? Отправили его прямо в пасть людоеда.

— Юности полезны испытания, — равнодушно отозвалась Гиацинта.

Удрученный её цинизмом, генерал встал из-за стола.

— Постойте, — воскликнула горгона. — Давайте прогуляемся.

Трапп подошел к ней, присел на корточки и приподнял её юбки.

— Что? — пробормотала она. — Что вы делаете?

— Не в этих туфлях, милая, — сказал генерал. — Ваши каблуки не выдержат здешних ухабов, а подметки отлетят на первой рытвине. Найдите башмаки покрепче. Можете попросить их у Эухении.

Атлас лент и фианиты пряжек, изящество лодыжек и тонкая нежность алых чулок.

На секунду генерал даже забыл о выпивке, любуясь открывшейся ему картиной. Протянув руку, он погладил большим пальцем бугорок щиколотки.

— Жаль будет переломать на местных кочках такие ноги, — пробормотал он себе под нос.

— Отойдите от моих ног, — с опаской попросила горгулья. — Они мне еще пригодятся. Почему вы за столько лет не разбили здесь парк?

— О, он тут есть. Просто весь покрыт сорняками, а тропинки заросли крапивой. Но Эухения говорит, что где-то в его глубине растут яблоки.

— И что вам помешало нанять садовника?

— Видите ли в чем дело, — ответил генерал, усаживаясь на пол возле Гиацинты. Скрестив руки на пышных юбках, он улыбнулся ей снизу-вверх, — у меня нет денег на садовника.

— У вас нет денег? — потрясенно спросила она.

— Совершенно нет, — простодушно повторил он.

— Промотали все свое состояние?

— Всё мое состояние где-то там, — пояснил он, — а я здесь.

— Но у вас же должен быть какой-то управляющий… ваш отец баснословно богат, в конце концов. Вы… постойте-ка, — горгона склонилась вниз, приподнимая лицо генерала за подбородок. — Вы хоть раз писали отцу о своих финансовых затруднениях?

Её мушки оказались прямо перед ним, и он пытался сосредоточиться на них, чтобы избежать её прямого, проницательного взгляда.