Горгона и генерал

— Гиацинта, что опять за новые фокусы? — рассердился Трапп.

Она не успела ответить, когда он надавил на дверь посильнее и ввалился внутрь, тщательно закрыв за собой.

Оскорбленно отскочив в сторону, горгона замоталась в покрывало.

— Варвар! — сказала она с осуждением. — Мы находимся в доме увлеченного писателя, который предаст бумаге все, что увидит и узнает. А вы ведете себя как сумасшедший подросток. Не облезли бы_; если бы несколько ночей провели в одиночестве.

— А вот и облез бы, — объявил Трапп. — Ты думаешь, что наш писатель залег под твоей кроватью с подзорной трубой?

— Ты думаешь, что служанки не поймут наутро, что за схватка здесь происходила? — и горгона кивнула на кровать.

Трапп рассмеялся, ощутив привычное волнение в паху.

Каждый раз одно и то же.

— Я пришел с миром, — вскидывая руки, сообщил он.

Горгона бросила на него испытующий взгляд.

— Наверное, у тебя есть вопросы ко мне? — предположила она прохладно.

— Как всегда, — подтвердил Трапп, расстегивая сюртук, — у меня полные карманы вопросов. Гиацинта подошла ближе и принялась застегивать те пуговицы, которые он расстегнул.

— Ты здесь не останешься.

— Слишком поздно изображать невинность.

— Я тебя бросаю.

— Не смеши меня.

Трапп продолжал расстегивать свои пуговицы, а гематома — их застегивать. Пальцы их, как и дыхание, время от времени переплетались.

— Дорогая, — предложил генерал, устав от этой бессмыслицы, — давай ты бросишь меня чуть позже. Сегодня уже так поздно, а этот чертов Ливенстоун заговорил меня до смерти.

— Какой смысл мне обручаться с Бронксом, если ты так и собираешься шмыгать в мою спальню, как мартовский кот? Нет, дорогой, нам нужно вести себя как взрослые люди.

— Ну и ладно, — вдруг обиделся Трапп, не привыкший уговаривать женщин. В конце концов, если она его больше не хочет — то и ладно. Он прекрасно обойдется.

Посмеиваясь, горгона застегнула наконец все пуговицы и отступила назад.

— А теперь будь хорошим мальчиком, — велела она, — и иди в свою постель.

— С удовольствием, — процедил Трапп, — наконец-то нормально высплюсь, без твоего храпа.

— Прошу прощения? — глаза горгоны сузились.

— Ты еще и пинаешься во сне, — пожаловался Трапп, — никакого покоя. Никогда в жизни не встречал такой беспокойной женщины.

Гиацинта открыла было рот, чтобы возразить ему, но потом передумала.

— Что же, — произнесла она миролюбиво, — в таком случае ступай и найди себе кого поспокойнее. А мне пора отдыхать.

И это её миролюбие мигом сбило с Траппа всю его обиду. Он насторожился, прекрасно помня о том, что в горгоне всегда побеждает практичность.

А это означало, что ей так не терпелось выставить его за дверь, что она даже пропустила мимо ушей нападки в свой адрес.

— Только один вопрос, — протянул Трапп. — Что это за история с твоим отцом?

— С которым? — она действительно удивилась, словно ожидая услышать совсем другое.

— Ну, которого вы ходили убивать с Джереми… Постой, что значит с «которым»? Сколько вообще у тебя отцов?

— Трое, — ответила она, и в этот момент Трапп резко шагнул влево, отбрасывая в сторону тяжелую портьеру.

За ней скрывался хозяин замка, Ливенстоун.

36

И прежде, чем Трапп успел хоть как-то отреагировать, горгона стремительно бросилась вперед, закрывая собой незадачливого писателя.

— Спокойно, Бенедикт, — крикнула она, раскинув руки. Покрывало сползло с её плеч, обнажая длинные рукава глухой ночной рубашки, — только не убивай его, он мне пока не заплатил!

Генерал мотнул головой, пытаясь переварить услышанное. Всё вокруг заволакивало красным маревом.

— Прости? — спросил он, не слыша себя. — Ты сказала — заплатить? В тебе маменька проснулась?

Он еще не договорил, когда пожалел об этом.

За все это время он видел столько лиц горгоны, но такого ледяного презрения, которое отразилось в её обычно непроницаемых глазах, — никогда прежде.

— Это вовсе не… — начал было Ливенстоун тревожно.

— Генерал Трапп не нуждается в объяснениях, — отрезала Гиацинта равнодушно. — Он уже уходит.

— Но мы вовсе… — опять попытался что-то прояснить Ливенстоун, и снова гематома не дала ему закончить:

— Генерала Траппа наши торгово-денежные отношения не касаются. Убирайтесь, Бенедикт, — велела она и с королевским достоинством снова натянула на себя покрывало.

Трапп молча развернулся и вышел из комнаты.

Плохо было не то, что он сильно обидел Гиацинту, а то, что ему очень хотелось её обидеть. Как будто кто-то из них мог выбрать себе родителей!

«Мне, пожалуйста, добропорядочных и веселых балагуров»…

Спустившись вниз, чтобы найти себе выпивку, Трапп увидел небольшую тень, мелькнувшую возле столовой.

— Джереми?

Мальчишка так сильно дернулся, что полы рубашки выскользнули из его рук, и серебряное столовое серебро так и посыпалось на пол.

— Черт, — ругнулся Трапп, поморщившись от звона.

— Твою мать, — согласился с ним Джереми и принялся торопливо собирать ложки.

Генерал присел возле него на корточки, задумчиво наблюдая за суетливыми движениями.

— Вот что, друг мой, — сказал он спустя некоторое время. — Оставь-ка ты это слугам и принеси мне выпить.

— Но… — Джереми бросил страдальческий взгляд на честно украденное добро.