Гори, гори ясно

Я не очень понимал, откуда «ноги растут» у этого обмена репликами. Вероятно, что-то из ранних договоренностей касалось кровопускания. Только ли из моей тушки, или в совокупности, не суть. Я видел, что ведьма недовольна законниками. Еще я видел, что Рыкова не проняло возмущение главной представительницы Ковена.

Упрямый мужик. Зауважал.

— При всем уважении, — встрял я. — Можно ли называть меня огневиком, без Повелителя?

Манула отучил (почти) от вычурного обращения, и ведьм пора переучивать.

— Огневиком... — бархатным голосом откликнулась Верховная, обратив взор свой ко мне. — Можно, отчего нет. Но тут ведь вот какая тонкость: силу, что тебе досталась, мало получить. Ее необходимо обуздать. И не разово, в момент обретения, а каждый миг, день, год твоего существования. Ты либо повелеваешь огнем, либо тебя, как личности, нет. Ты сожжен, уничтожен им.

— И все же, — улыбнулся шире, показал, что не впечатлен ее проникновенной речью.

— Как пожелаешь, — Власта вернула мне улыбку. — Слова — это только слова. В большинстве случаев.

Голос изменился. Похоже, мы добрались до подоплеки данной встречи.

— Служители закона чураются нас, не делятся информацией, — главная ведьма бросила укоризненный взгляд на младшего служаку, Крылова. — Ты и сам мог заметить, огневик, — а это уже Рыкову попеняла. — Поэтому для понимания происходящего за последний месяц в мире Ночи и за его пределами нам пришлось немало постараться. Встречи, сделки, даже несколько давнишних долгов списали.

Мог бы я ее поправить относительно сроков: очень может быть, что картина мира изменилась не месяц назад. Но не стал. Как говорится, подозрения к делу не пришьешь. И не всякими соображениями стоит делиться с... ехидами.

— Режут не только нас, — продолжила Власта. — Досталось многим, не стану тратить время на перечисление. Из всех подобных столкновений с неведомыми врагами живыми вышли только ты да старая бессмертная кошелка, но ту, думается, прямым попаданием метеорита не прибить. Ты спросил, к чему это все? К тому, что ты жив. Выжил там, где не справились другие.

— То есть, вы внезапно поняли, что не бессмертные, — я усмехнулся без тени веселья. — И не самые-самые, потому как какой-то выскочка оказался удачливее вас. И теперь вы гадаете: а в удаче ли дело? Кстати говоря, упоминать Федю Ивановну в такой форме... слегка опрометчиво, вам так не кажется? Да, Семен Ильич, если вас не затруднит, передайте ей от меня поклон.

Обозначил наклон головы для пущей искренности.

— Непременно, Андрей, — закивал подполковник. — Она с нами недавно связывалась. Упоминала, что была бы рада вашему визиту.

Мысленно поставил себе галочку: до отъезда в деревню заехать к Палеолог. Да, мне претит отношение специалиста по древностям к обывателям. И все же, узнать, что дало наблюдение за матерью моего несостоявшегося убийцы, стоит.

— Как мило! — всплеснула руками дама червей, захлопала густыми ресницами. — Сейчас пущу слезу. Ты со всеми милый и пушистый заинька, только к нам одним жопкой поворачиваешься?

— Бэл, — укоризненно взглянула на подручную дама пик. — Довольно. Вообще, отношения Ковена и старой паучихи посторонних не касаются.

Я дернул плечами, признавая, в целом, ее правоту.

— Ты весьма прямолинеен, настолько, что прямота граничит с грубостью, — Власта уставилась на меня. — Это молодость, юношеский максимализм, принципиальность. Я тоже была молода, горяча и наивна, могу понять. Прими совет: иногда лучше прикрыть свой рот и раскрыть... да хоть бы и кошелек. И поступиться принципами во благо общему делу.

На мой рассудок явно действовал недосып, потому как после слов: «Прикрыть свой рот», я тут же додумал: «Раздвинуть ноги», — а не то, что ведьма выговорила на самом деле.

И картинку воображение мгновенно зарисовало.

— Принципы, — я хохотнул. — Слышал я о замечательном принципе, по нему в той же Европе в не самом далеком прошлом многие жили. Ведьме — пламя. Или, на чуть более современный лад, каждой ведьме по костру.

Белава порывалась что-то вякнуть, так что я погрозил ей пальцем. Удивительно, но сработало: ведьма промолчала.

— Ничего личного, как говорил один мужик, собираясь меня прикончить, — подмигнул светловолосой. — Просто меня еще в детстве учили, что продавать свой труд за деньги — это работа, продавать свое тело за деньги — проституция, а принципы продавать — бесчестие. Низость, а низкие люди ничтожны, одноразовы, как вон та салфетка, — я махнул рукой в направлении белой скомканной бумаги, которой недавно вытирала лицо Злата. — Их используют и вышвыривают.

Не ожидал, что Власта после моей импровизированной речи зарукоплещет.

— Как хорошо сказано, — она чуть подалась ко мне, прищурилась, точно кот, стянувший и успешно слопавший целую рыбину. — И как хорошо тебя воспитали. Браво! Слышала, Златочка? Чеслав не стал бы из жалости брать в ученики пустозвона с функцией зажигалки, и не тебе тягаться с ним в дальновидности.

Злата снова начала бледнеть, ее тонкие пальцы сцепились в замок, а голова опустилась.

— Я допустила ошибку, — проговорила-прошептала златовласая ведьма.