Гори, гори ясно!

Сложив художественные принадлежности и отряхнув колени, очкарик выпрямился и сообщил свое имя:

— Даниил.

Мы тоже представились по очереди и пригласили визитера присоединиться к нам, то есть присесть рядом на траву и рассказать, кто он и откуда взялся. Шарика я от греха подальше держала на руках. Оказалось, наш гость был внуком бабки Насти, еще одной здравствующей деревенской старожилки. Про нее еще, помнится, болтали, что она знахарка и ведунья, но я ее совершенно не помнила.

— Так получается, ты тоже Катин деревенский приятель? — уточнил Костя.

Я повнимательнее пригляделась к гостю, пытаясь понять, был ли в нашей компании подобный экземпляр. Наверняка он и в детстве не отличался силой и ростом, скорее, был мальчиком из тех, кого били даже в художественной школе.

— Я не бывал здесь в детстве, — рассеял Даниил мои сомнения. — Отец с дедом рассорились еще до моего рождения и практически не общались с ним. Бабка пару раз в год к нам в гости приезжала, и все. После смерти деда она совсем одна осталась, а годы уже не те, вот я и стал приезжать сюда, ей помогать. А заодно этюды писать — места здесь красивые.

— Постой, твой дед ведь Яков Андреевич, кузнец? — припомнила я седобородого мрачного старика. — И давно он умер?

— Да, все верно, к-кузнец, — подтвердил пришелец, слегка заикаясь. — Он уже лет пять как умер. Я с ним так и не познакомился.

— Как же твой отец умудрился так с ним поссориться? — с искренним непониманием спросил Макс.

— Долгая история, — передернул тощими плечами художник.

— Нам сейчас не до долгих историй, — вмешался Костя. — Пойдем, Макс, работа ждет!

Макс неохотно поднялся, махнул гостю рукой и поплелся за Костей.

— А чем вы здесь занимаетесь? — снова спросил художник.

— Да так, ищем кое-что, — начала я, и тут мне пришла в голову идея. — Ты лучше приходи к нам на вечерние посиделки у костра, и мы расскажем, что здесь делаем, и ты поведаешь свою долгую историю, — предложила я.

— Хорошо, приду с удовольствием, — неожиданно обрадовался парень.

Я тоже была довольна — разбавлю компанию, глядишь, и Варькино общество окажется не таким тягостным. Да и про «исторический потенциал» пускай Костя вещает, у него это хорошо получается.

Даниил ухватил свой чемоданчик, неловко попрощался, смущенно улыбнулся и потопал в сторону реки. «Отправился писать пейзажи», — весело подумала я, невольно отметив, что улыбка у него вполне симпатичная.

День оказался богат на события.

Когда солнце начало клониться к горизонту, ласточки стали летать ниже, а кузнечики принялись настраиваться к вечернему концерту, стена очередной ямы, которую копали ребята, вдруг поползла вниз. Широкий пласт земли обрушился прямо на копателей, обнажив кусок каменной кладки. Парни завопили так, что я в ужасе примчалась к ним, решив, что произошел несчастный случай. А они стояли в раскопе, по колени засыпанные землей, и руками расчищали открывшиеся камни.

— Гляди, здесь знаки выбиты! — воскликнул Макс, копнув лопатой поглубже, и обнаружив широкую балку, на которой из-под слоя грязи проступали какие-то изображения. Костя бросил лопату и кинулся в лагерь. Тем временем Макс принялся углублять яму вдоль балки.

— Костян, гляди, под ней бревна какие-то.

— Стоп! — скомандовал вернувшийся с телефоном Костя. — Я должен все сфотографировать.

Он забегал вокруг раскопа, делая бессчетное количество кадров, потом прыгнул в яму и продолжил щелкать там. Особенно тщательно он запечатлел символы, выбитые на каменной балке.

— Костя, объясни, что это? — взмолилась я.

— Вы не поняли? — хрипло отозвался он, глядя в объектив. — Это и есть вход в курган. Мы у цели.

— А что это за символы?

Костя наконец отложил фотоаппарат в сторону и посмотрел на меня безумно горящими глазами. Сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, присел на корточки и вгляделся повнимательнее.

— Я вижу круг, квадрат, треугольник, и голову птицы, — заявил Макс.

— А я вижу…, — хрипло проговорил Костя, обводя пальцем очертания символов на камне. — Громовое колесо Перуна, квадрат Сварога, триквестр, и — да — голову птицы. Хищной птицы, судя по крючковатому клюву.

— И что же все это значит? — осторожно спросила я.

— Не знаю. — Костя принялся вылезать из ямы. — Но непременно выясню. Сегодня же.

— А вы Варьку на вечер позвали, — напомнила я, и добавила, — И я пригласила того… художника.

— Точно! Надо прикрыть раскоп. И запомните: про находку — никому не слова.

Парни тщательно накрыли яму брезентом и собрали инструменты, чтобы не привлекать внимания. Костя, даже не поужинав, полез в телефон, искать в интернете информацию о найденных изображениях, а мы с Максом принялись готовиться к приходу гостей, которые, хоть и званые, оказались весьма некстати.

Даниил и Варвара явились в сумерках. Варька, как Красная Шапочка, принесла корзинку пирожков, а Даня — какое-то диковинное варенье.

— Надеюсь, не из волчьих ягод? — спросила я, с подозрением принюхиваясь к темной массе в запыленной банке.

— П-по моему это ежевика, — неуверенно предположил художник.

Мы с Костей так и не решились попробовать, зато Макс умял почти полбанки.