Горячая точка

— Вполне конкретный, — ответил Беклемешев. — Сегодняшний захват двухсот двадцати заложников и Останкинской телебашни. Вы уже видели, наверное? По всем программам только об этом и говорят.

— Нет, — покачала головой женщина. — Я почти не смотрю телевизор. Предпочитаю книги.

— И все-таки?

— Вообще-то, подобные поступки в характере моего мужа, но я уверена, что это не он.

— Почему вы так думаете?

— Видите ли, голубчик, Валера в семейной жизни, конечно, трудно переносим, но он — офицер в лучшем смысле слова. Как говорится, до мозга костей. Дай бог нашей армии, чтобы в ней все офицеры были такими, как он. Так вот, Валера никогда не опустился бы до использования гражданских лиц в качестве «живого» щита. Особенно если там женщины и дети. Для него подобный поступок столь же противоестествен, как для вас... ну, я не знаю... хотя бы щипать траву с клумбы. Абсолютно исключено.

— Может быть, в качестве мести за сына?

— И в качестве мести за сына тоже. Гибель солдата в бою предполагается изначально. В любой, даже самой лучшей армии случаются потери. Война есть война. Валера это понимает.

— Его взгляды могли измениться за последний год.

— Могли, но не настолько.

— А если не в качестве щита, а, допустим, в качестве сдерживающего фактора?

— Наверное, мог бы, но только сперва он обезопасил бы заложников на тот случай, если «сдерживающий фактор» не сработает.

— Понятно. Скажите, зачем ему могут понадобиться деньги?

— Деньги? Голубчик, а зачем вообще нужны деньги?

— Я говорю о выкупе. Десять миллионов долларов.

— Террористы потребовали выкуп? Тогда это точно не Валера. Ради денег он не стал бы затевать ничего подобного. Мой бывший муж хорошо знает, что такое офицерская честь. Именно поэтому он и ходил в капитанах, когда его одногодки уже нацепили майорские, а то и полковничьи погоны. Это, заметьте, при отце-генерале.

— Скажите, а потребовать телемост с правительством он мог бы?

— Не думаю. Валера вполне здравомыслящий человек. Что он им может сказать? Что могут сказать они ему? К тому же... я не думаю, что он вообще сейчас стал бы заниматься чем-нибудь подобным.

— Почему?

— Видите ли... Валера очень тяжело болен. Он покинул госпиталь, так и не завершив курс лечения. Осколок, попавший ему в голову, извлекли, но на его месте образовалась гематома. Врачи сказали, что, если Валера срочно не ляжет в больницу, опухоль будет расти и может даже перейти в злокачественную. У него в мозгу задеты некоторые важные центры. Зрительный, например. Сильные головные боли. Болезненная реакция на яркий свет. Насколько мне известно, в больницу Валера так и не лег... Делайте выводы.

— Ясно, — Беклемешев покрутил в пальцах карточку. — Простите, Светлана Алексеевна, вы не дадите мне эту фотографию? На время, разумеется.

— Конечно, берите.

— Спасибо. И последний вопрос: от вас можно позвонить?

— Пожалуйста, — женщина придвинула телефон. — Звоните на здоровье.

Светлана Алексеевна деликатно вышла из комнаты, закрыла дверь. Беклемешев набрал номер, подошел Сытин.

— Зиновий? Ты где?

— У Воробьевых дома. Тебе удалось узнать что-нибудь новое?

— Кое-что есть. Значит, так, майор Середа и полковник Зубов в финансово-хозяйственном управлении не числятся. Я же сразу сказал, это — прикрытие.

— А полковник Третьяков?

— Третьяков, как ни странно, есть. Он — заместитель начальника отдела материально-технического обеспечения. Тут все чисто. Чрезвычайная межвойсковая связь в их компетенции. Не подкопаешься.

— Понятно.

— Насчет Секаева ты уже в курсе?

— Да.

— А насчет выкупа?

— А что насчет выкупа? — насторожился Беклемешев.

— Террористы отказались от денег.

— Черт побери, я так и знал. Я так и знал.

— Это плохо?

— Это отлично!

— Тогда по поводу СВЧ-генераторов. Балков ходил к Тупицыну, и тот выдал навскидку два десятка фамилий. Все в свое время имели отношение к экспериментам с СВЧ-генераторами. Большинство «наших». Вероятных кандидатов — трое. Работали в одной лаборатории. Сначала в Саратове, потом в Томске.

— Кто курировал лабораторию?

— Совместно. Мы и Министерство обороны. В девяностом один из них был уволен, пытался связаться с прессой. Через месяц попал в пятнадцатую больницу с диагнозом параноидальная шизофрения. Был выписан только в девяносто шестом. С тех пор работает пожарником в Центральном детском театре. Двое других устроились в какие-то малопонятные кооперативы. Под этой «крышей» вполне могут заниматься и генераторами.

— А с лабораторией что?

— Ее закрыли в девяносто втором. Люди рассеялись. Информация разная. Кто-то уехал из страны, кто-то осел в других городах. Украина, Белоруссия, Молдавия. Там их отслеживать сложно, но мы стараемся.

— Занимаются разработкой СВЧ?

— Ничего подобного не установлено.

«Разумеется, — подумал Беклемешев. — Если бы это удалось установить, то мы бы знали и о лаборатории».

— Адреса и телефоны есть?