Горячее сердце

— С письмами фронтовых друзей к начальству не ходят. Генерал — член парткома. Об очередном собрании говорили.

40

Ни Молотовский, ни другие военкоматы ничего существенного в ход оперативных поисков не внесли. Действительно, 162-я стрелковая дивизия формировалась на Урале. Призывников-уральцев было не так уж много. Костяк личного состава образовали запасные части, дислоцировавшиеся в Удмуртской АССР и в областях, прилегающих к Молотовской. Списочный состав этих частей военным комиссариатам неизвестен. Выявлено 87 человек, которые прошли через призывные пункты и осенью 1941 года в составе 162-й сражались под Вязьмой. Почти все они из стрелковых полков и, как не без основания думал Дальнов, едва ли могли знать рядовой и сержантский состав отдельного противотанкового дивизиона. Давать задания местным органам КГБ на опрос этих лиц пока воздержался. Смутная, но все же надежда была на одного человека из этой группы. В июле 1944 года он вернулся в ряды Красной Армии из партизанского отряда на Гомельщине. Воевал в Польше, Восточной Пруссии, в самом Берлине. Демобилизовался в звании старшего лейтенанта. Военно-врачебной комиссией признан «негодным к службе в мирное время и ограниченно годным второй степени в военное время». В начале Отечественной этот человек, по некоторым данным, командовал орудийным расчетом в 527-м отдельном противотанковом дивизионе. Фамилия его Смирнов, звать — Леонид Герасимович. Паспортная служба милиции дала справку, что в 1946 году Смирнов выехал в Гомель на постоянное место жительство.

Не поручить ли перспективного свидетеля Новоселову? От Минска до Гомеля не так уж далеко. Окажись, что Смирнов и Алтынов общались в каких-то пределах, допрос сподручнее вести человеку, который сам занимается расследованием и в подробностях знаком с делом. Если со Смирновым — пустой номер, тогда можно потревожить и других из восьмидесяти семи, служивших в Уральской дивизии.

Поколебавшись некоторое время, Павел Никифорович позвонил в Минск. Новому поручению Новоселов втайне порадовался: хоть проветрится от замутивших бумаг. Но, прощаясь с Ковалевым, состроил кислую мину. Александр посмотрел на него исподлобья, сказал:

— Не притворяйся, Юрий Максимович. Артист из тебя, как из меня папа римский.

Новоселов облегченно рассмеялся:

— Оперативника ноги кормят, а следователя… Виноват, я хотел сказать — голова. Вон она у тебя какая большая. Воспользуйся моим отсутствием, покрути шариками с удвоенной нагрузкой.

Хоть и шутливо говорил Новоселов, но в сказанном содержалась истина. Чекистская профессия каждого была все же предопределена складом характера. Дорогу на оперативную работу проложили Новоселову общительность, способность мгновенно ориентироваться в хитросплетениях человеческих отношений, предугадывать, казалось бы, непредсказуемые шаги людей, к коим проявлен интерес. К этим качествам, выраженным, быть может, не в столь острой форме, у более медлительного и степенного Ковалева добавлялись исследовательская хватка и аналитичность.

На пожелание покрутить шариками Ковалев ответил с напускной ворчливостью:

— Покручу, покручу. Не задерживайся только.

— На одной ноге обернусь.

Юрий сдержал свое слово — в Гомеле пробыл всего сутки.

На квартиру Смирновых он пришел до наступления сумерек, с порога объявил, что он из Свердловска и жаждет поговорить со своим земляком. Леонид Герасимович подивился на длинновязого улыбчивого парня и в силу какого-то предчувствия малость встревожился. С беспокойством запоглядывала на приезжего с Урала и Галина Кронидовна. Никакого тумана Новоселов не собирался напускать, предъявил удостоверение, смягчая официальность, назвал себя: Юрий Максимович.

— Дождался, пока тебя самого не разыскали, — попеняла мужу Галина Кронидовна.

Новоселов отметил про себя, что в этой семье уже была нужда вот в такой встрече, и решил выложить самое главное сразу. Если окажется все не то и не так, о второстепенном и потом поговорят. Спросил:

— Чего дождались, Леонид Герасимович? Не об Алтынове ли собирались сообщить нам?

Смирнов пораженно откинулся на спинку стула.

— Вы знаете Алтынова?

— В какой степени я знаю его, коснемся этого несколько позже. Пока, Леонид Герасимович, удовлетворите мое любопытство. Войну вы начали в пятьсот двадцать седьмом отдельном противотанковом дивизионе сто шестьдесят второй стрелковой дивизии? Так?

— Да, так.

— Вместе с Алтыновым Андроном Николаевичем?

— Алтынов был стахшиной первой батареи, я командовал сохокапяткой в третьей. Его имени и отчества никогда не слышал. Если говорим об одном и том же человеке…..

Новоселов открыл полевую сумку, вынул фотографию, увеличенную со снимка 1945 года, положил перед Смирновым. Тот даже не прикоснулся к ней, отодвинулся даже, произнес с расстановкой:

— Не-го-дяй…

Галина Кронидовна растерянно посмотрела на гостя, стала торопливо одевать дочку.

— Не буду вам мешать. Погуляю с Маринкой.

Новоселов промолчал, возможно, не слышал того, что сказала Галина Кронидовна, обратился к Леониду Герасимовичу:

— Расскажите, почему — негодяй?