Горячее сердце

— Для того чтобы стать телохранителем, вам понадобилась, видимо, особая протекция? — поинтересовался Белобородов.

— Несомненно! — чересчур поспешно, как показалось следователю, ответил Макаров.

Чересчур поспешно и с каким-то азартным блеском в глазах. Рыбак, делающий подсечку.

«Ну-ну…» — сказал себе Белобородов.

— Кто же вам оказал такую протекцию? — спросил он Макарова.

— Мой бывший однополчанин. Виктор Зарецкий.

— А что он потребовал от вас взамен?

— Сперва — ничего. Встретив меня однажды на улице и узнав, что я работаю сторожем, он как бы между прочим обмолвился, что у него имеются кое-какие связи и что, возможно, он сумеет замолвить за меня словечко. Я, признаться, не придал особого значения его обещанию. Однако вскоре меня вызвал директор агентства и сказал, что у него есть заявка на телохранителя…

— Что же потребовал от вас Виктор Зарецкий впоследствии?

— Приблизительно через полгода после того, как я приступил к обязанностям телохранителя, Зарецкий назначил мне встречу в одном из шанхайских ресторанов и в ходе разговора поинтересовался, не соглашусь ли я оказать услугу его друзьям. При этом намекнул, что друзья его весьма влиятельные люди. А всего-то и нужно было позволить их человеку выстрелить первым в моего патрона. Я, разумеется, отказался. Но Зарецкий стал уверять меня, что убивать моего патрона никто не собирается. Его хотят лишь припугнуть: в последнее время Чжан Гоцзы слишком увлекся политикой, а это кое-кому не нравится. Пусть занимается своей коммерцией и не сует нос куда не следует. В худшем случае — небольшая царапина, сказал мне Зарецкий. Я обещал подумать.

— Вы знали, что потеряете хорошее место?

— Положим, знал.

— И все-таки пошли на сделку? Вам обещали вознаграждение?

— Разговора о вознаграждении не было, но Зарецкий дал понять, что моей услуги не забудут. А что касается «хорошего места»… Все в мире относительно, и к тому времени, когда случился разговор с Зарецким, я уже тяготился работой телохранителя.

— Вот как? — не удержался от восклицания Белобородов.

— Видите ли, у каждого человека есть маленькие слабости. У меня они тоже были. Если позволите…

Белобородов кивнул.

— Живя в Шанхае, — начал рассказывать Макаров, — я изредка устраивал себе, как я их сам называл, «египетские ночи». Отправлялся в какой-нибудь роскошный ночной ресторан, воображая себя очень богатым человеком. Работая ночным сторожем, я месяцами копил для этого деньги, отказывая себе в самом необходимом. У меня был дорогой костюм, запонки с поддельными бриллиантами. Только манишка, помню, обошлась в два месячных заработка. Зато раз в полгода ты почти счастлив. Полгода живешь воспоминаниями об этой ночи и предвкушаешь новый счастливый миг, когда швейцар опять радушно распахнет перед тобою золоченые двери и ты не спеша поднимешься по устланной коврами лестнице в сверкающий зал, где подаются изысканные блюда и девушки в полупрозрачных восточных одеждах… Впрочем, самое большое удовлетворение я получал от созерцания сидевших неподалеку от меня представителей другого мира. Это были обрюзгшие старики и молодые люди, красивые женщины в роскошных платьях и высокомерные увядшие дамы с морщинистыми, похожими на куриные лапки руками, унизанными настоящими, а не поддельными бриллиантами. И мне было хорошо оттого, что я сижу за таким же столом, как они, в том же ресторане, и кельнерши улыбаются мне столь же обворожительно, как и им… Знаете, у О. Генри есть такой рассказ…

— Я знаю, — кивнул Белобородов. — Но когда вы стали телохранителем миллионера, у вас появилось больше возможностей посещать злачные места. И денег стали получать больше, и ваш патрон, которого вы должны были сопровождать всюду, наверняка не отказывал себе в удовольствиях.

— Вот как раз с этого времени и кончились для меня «египетские ночи». Я стал слугой. Теперь я в этом новом качестве приходил вместе с ним в те же роскошные рестораны, где у меня было место, предназначенное для слуг. Красивые кельнерши больше не улыбались мне. Правда, иногда я бывал в ресторанах и без патрона, сам по себе. Но все время, пока я там находился, мне казалось, что на меня бросают косые взгляды… Сказка кончилась. С некоторых пор я стал посещать только второразрядные заведения — просто затем, чтобы напиться… Когда однажды Зарецкий снова подсел за мой столик, я сказал, что готов встретиться с его хозяином. Только с хозяином. Зарецкий в моих глазах был чьим-то слугой, а я никогда не забывал про свой чин подполковника. Через некоторое время такая встреча состоялась. Хозяином Зарецкого оказался японец, весьма недурно говоривший по-русски. И хотя встреча происходила в швейном ателье, а на плече у японца висел сантиметр, я сразу почувствовал, что передо мною — кадровый офицер…

— Каких политических взглядов придерживался ваш патрон?

— Он выступал против захвата Японией Маньчжурии. Кроме того, он слишком уж благожелательно относился к Советской России.