Горячие дозы (сборник)

– Лучше бы подождать мою секретаршу, – сказал Феликс. – Она гораздо быстрее принимает решения. Это последняя модель?

Ширли кивнула.

– Вы хотели бы посмотреть ее? – спросила она.

– А пепельница там чистая?

– Абсолютно.

– Если пепельница не будет безупречна, получу ли я в виде компенсации бесплатно шариковую ручку, или очки, или что–нибудь другое, что может пригодиться?

– Я могу дать вам бесплатно ручку прямо сейчас, если хотите.

– Значит, вы допускаете, что пепельница может быть грязной?

– Нет, мистер Ньютон. Я только сказала, что если вам нужна свободная ручка, я буду счастлива дать ее вам.

– Вы думаете, если я возьму ручку, то это поможет вам навязать мне и дурного цвета машину?

Ширли снова улыбнулась.

– У меня крупные дела с вашей фирмой, – сказал Феликс. – Но сегодня впервые они подводят меня. Я рекомендовал вас моим друзьям долгие годы, а теперь что прикажете сказать им, а?

– Скажите, что получили ценную ручку, – ответила, улыбаясь, Ширли. Она заложила в компьютер форму стандартного контракта и начала печатать. – Какую страховку вам предоставить?

– Максимальную, – сказал Феликс. – Мне нравится рисковать, иначе не будешь готов к победе.

Феликс не мог не заметить, что Ширли не приняла всерьез его слов. Что еще можно ожидать от глупого старого пердуна… И он вдруг почувствовал, как устал. Песня и танец забрали сил больше, чем он предполагал. Конечно, он устал и в дороге – Миша была отвратительным водителем, но он собирался и дальше позволить ей управлять «фордом». Сам же он нуждался в отдыхе. Тем более что в Ванкувере его ждала масса дел.

Феликс подписал форму аренды «Герца» и воткнул ручку Ширли в ее карман. Хромированный зажим хорошо смотрелся на темно–голубой ткани ее костюма. Он протянул руку за ключами и, когда Ширли вручала их ему, ухитрился слегка пожать кончики ее пальцев.

Глава 20

Порыв летнего ветра наконец сдул рубашку Мэнни Каца и его двадцатидолларовый пиджак с дерева, на которое он их забросил в ночь убийства.

По радиовызову Фэрта появились одна машина из второго отряда и две незарегистрированных: лабораторный фургон криминалистов и «крайслер кордоба» Гомера Бредли цвета белой кости.

У Бредли было с полдюжины человек в униформе, занимавшихся поисками улик, но все, что они смогли найти на сей раз, это несколько пустых пивных бутылок и старый корпус холодильного бара.

Бредли разговаривал с девушкой в желтом бикини в то время, как два его детектива по убийствам – Уиллоус и Паркер – наблюдали, как Мэл Даттон фотографирует место преступления. За долгие годы работы у Даттона выработался собственный стиль. Его аппарат жужжал и щелкал непрерывно. Каждый предмет он снимал несколько раз и в различных ракурсах.

Ослепительный свет вспышки исследовал все складки и изгибы дешевого костюма, тонкой белой рубашки и галстука невероятно яркой расцветки. Из кармана пиджака торчали очки в стальной оправе.

Когда Даттон понял, что сделал достаточно снимков, он отошел на несколько шагов назад и переключился на стотридцатипятимиллиметровый телефотообъектив. Он согнулся и начал фотографировать миниатюрные туфли Мэнни, которые, зацепившись шнурками, тоже висели на какой–то ветке.

– Придется принести лестницу с крючками, – сказал Уиллоус.

Паркер согласно кивнула, наблюдая за Крисом Ламбертом, который, спускаясь с дерева на землю, порвал брюки.

– Ты хочешь, чтобы я сделала вызов?

– Нет, еще нет. Мы должны подождать, пока закончит Голдстайн.

Джерри Голдстайн, сотрудник отдела судебной медицины, любимец департамента, был высоким худым мужчиной с вьющимися белокурыми волосами и очками в роговой оправе, которые постоянно сползали с его носа. Он скромно отошел в сторону, пока Даттон делал свою работу. Теперь, когда Даттон закончил, Голдстайн встал на колени, чтобы открыть видавший виды старый алюминиевый чемодан, и вынул из него инструменты для снятия отпечатков. Сначала он, осмотрев очки, положил их в пластиковый мешочек на «молнии», где хранились улики, и спрятал мешочек в углу чемодана. Затем занялся пластиковыми пуговицами. Судебный опыт приучил его к тому, что ни одним отпечатком нельзя пренебрегать. Тем более что никогда не бываешь уверен, какая из улик будет в конце концов принята.

Концом ручки «бик» Голдстайн тщательно исследовал жесткие складки костюма. Засохшая кровь хлопьями слетала с ткани. Осмотрев карманы, он обнаружил обыкновенный мусор, две монеты по десять центов, четверть американского доллара, неполный пакетик мятных таблеток и стодолларовую банкноту, тоже пропитанную кровью. Бросив этот мусор, монеты и таблетки в несколько мешочков для улик, Голдстайн помахал рукой Уиллоусу и Паркер.

– Добыли что–нибудь для нас, Джерри? – спросил Уиллоус.

– Посмотрите на это, – ответил Голдстайн, протягивая купюру в сто долларов.

В нескольких местах банкноты бумага была хрустящей и новой. Уиллоус едва мог разглядеть множество пересекающихся линий, тонких рубцов и углублений там, где банкнота была сложена в несколько раз.

– Чертовски большая сумма, – сказал Голдстайн. – Но она, должно быть, стала хорошей приманкой.