Горячие точки поля

Я старался не отставать от других, а может быть, кое в чем даже опережать их. К вечеру, как говорится, буквально ползал. Впрочем, не лучше себя чувствовали и другие.

Единственная отрада — море. Мы отправлялись к нему вечером, сбрасывали пропотевшие тапочки, сидя на песке вытягивали натруженные ноги и не могли надышаться морским воздухом.

— У нас тоже море — Киевское, — вздыхал Блохин, — но ему далеко до этого… Вот если бы можно было приблизить Киев к Черному морю, не было бы на земле лучше города.

Киева я еще не видел, к сетованиям Олега прислушивался снисходительно: пусть он думает, что его Киев такой красавец. Я-то знаю, что самый замечательный город на земле — моя Одесса. Приморский бульвар с памятниками Дюку и Пушкину, пушка со старинного фрегата, памятник Воронцову на Соборной площади, Потемкинская лестница… А Французский бульвар, а Оперный театр, а старое здание биржи, где сейчас филармония, а бельгийские трамваи…

Кстати, о трамваях. Не знаю, эти старые открытые вагоны, по-моему, тогда сохранялись еще только в Одессе. Представляете, трамвай без боковых стенок, вместо которых ажурные решетки. Вы садитесь, и вам кажется, что просто плывете над землей, со всех сторон обдувает летящий с моря ветер, а летом это так приятно. Такие трамваи ходили при мне уже только по одному маршруту — на Большой Фонтан. Прокатиться туда и обратно, то есть до 14-й станции и назад, — одно блаженство. И я специально иной раз пересекал весь город, чтобы отправиться в такую доездку с Куликового поля.

Ладно, пусть Блохин восторгается своим городом, пусть в его речах звучат такие красивые слова, как Пуща, Ирпень, Заспа… Мне все равно: лучше Одессы нет города, и я никогда не покину ее, никогда…

Я чувствую, как море убаюкивает меня… кажется, что дремлю на берегу Лузановки… так хорошо!..

— Вставай, — будят меня ребята, — что ночью делать будешь?

И мы бредем в свои комнаты. А утром — все сначала. И так день за днем: тренировка — отдых — тренировка — отдых — матч — море…

А что думает обо мне старший тренер сборной? Евгений Иванович молчит. Хорошо это или плохо?.. Наверное, хорошо… А может быть, наоборот, не хочет меня огорчать преждевременно?..

Но когда пришло время подводить итоги, Лядин сказал, что я попал в основной состав команды. Теперь нам предстояло путешествие в Чехословакию на чемпионат Европы, а затем в Италию, в Сан-Ремо, где должен был состояться международный турнир юношеских сборных. В одной поездке повидать две страны — это ли не удача?

Дома меня собирали в путь всей семьей: стирали, гладили, мать купила две новенькие рубашки, положили в дорожную сумку даже галстук.

Разумеется, и в «Черноморце» мой отъезд вызвал живой интерес: как-никак я, игрок команды моряков, в сборной страны! Ничего, что она юношеская — все равно сборная!

Все это было в высшей степени приятно. А все-таки преследовала тревога: справимся ли мы, хватит ли у меня мастерства, чтобы не ударить лицом в грязь и выполнить то, чего ждут от меня тренеры и товарищи?

На первенстве в Чехословакии мы завоевали четвертое место, хотя больше всех забили и меньше всех пропустили мячей. А в Сан-Ремо стали победителями и получили золотые медали. Никогда прежде я не держал в руках такой высокой награды. Но, пожалуй, еще больше меня порадовал другой приз — лучшему полузащитнику турнира. Значит, я что-то действительно могу, чему-то научился. Олегу Блохину достался приз лучшего нападающего.

Прекрасно играли наши ребята. Анатолий Кожемякин, Анатолий Байдачный, Юрий Роменский, Валерий Зуев, Александр Дамин сделали все, что могли, для победы, и когда она пришла, все радовались ей с чистой совестью.

Хотелось скорей домой, поделиться со своими радостью.

Лишь одно омрачало настроение: в последней игре, когда мы встречались с «Интером», меня сильно ударили в спину. Врачи установили: травматический радикулит. В Одессе предстояло длительное лечение.

Наверное, с этого началась полоса неудач. Обычное дело в спорте: все вроде бы шло хорошо, жизнь тебе улыбалась, но в один день все переменилось. Такое впечатление, будто среди лета наступила осень, задул холодный ветер, небо заволокли тучи. Неуютно на земле, тоскливо.

А все потому, что наша команда, «Черноморец», была вынуждена покинуть высшую лигу. Какой тяжелый в нее путь и какой легкий, стремительный обратный!

Шапошников ходил мрачный и молчаливый. Я уже не раз видел, как он потихоньку, чтобы никто не заметил, клал в рот таблетку валидола, поглаживал левую часть груди. Да и все мы, игроки, были как в.воду опущенные.

Одесса — футбольный город, тут давние спортивные традиции. Со слов старожилов я знал, что команда нашего города еще в 1912 году, когда разыгрывался первый Всероссийский турнир, победила и москвичей, и петербуржцев и стала чемпионом. Прослышав об этом, соседи, живущие в маленьком городке Аккерман, заявили, что не могут считать одесситов чемпионами, поскольку с ними, с аккерманцами, они не провели официальной игры. Ну, а то, что одесситы победили там каких-то москвичей или петербуржцев, — так это, извините, еще проверить надо!