Горячка

Если не считать часов, проведенных на страже и работ в форте, с какого-то времени Монтань сделался невидимкой. Чаще всего, он уходил, никого не информируя, и возвращался уже значительно позже, всегда с какой-нибудь добычей и кучей собранных плодов. Через месяц он прекрасно ознакомился с окрестностями, чего нельзя было сказать про нас. Его предложение мы приняли. Каждый взял с собой немного провианта, и вот, решительно, мы вышли за пределы форта.

— Что, Малыш, не берешь свое ружье? — удивился Пауло.

— Нет, он может понадобиться Малышке. У меня свое оружие, и не его хватит!

И он показал нам длинную бамбуковую трубку, которая крепилась ремнем на плече. Не менее метровой длины духовое ружье, для которого Монтань изготовил дюжину прекрасных стрелок в форме конуса, заканчивающихся наконечником из кости.

— Это птичьи ребра, заостренные мачете, — объяснил он. — По пару часов на каждое. Только не прикасайтесь!

Пауло инстинктивно отдернул руку.

— Отравленные?

— Да. Ядом, что остался от змей.

— И как… Действует?

— Шикарно!

— А жратва по этой причине не будет отравленной?

— Да ты чего, пацан, — ответил Монтань, имитируя марсельский акцент. — Иначе мы бы уже давно коньки отбросили! Уже две недели лопаем!

Из звериных шкур он изготовил себе продолговатый футлярчик, исполняющий роль колчана, который сейчас был закреплен на бедре.

— Следующая конструкция — лук! — пообещал Монтань. — Сделаю из пальмовой ветки. Вот только для тетивы еще нет хорошего решения. Плетенное волокно из лианы… или животные кишки…

Даже его походка изменилась. Мы поняли это уже в первые часы марша. Отставший Пауло выступал:

— Блин, Монтань! На пожар спешишь, или что? Это тебе марафон или воскресная прогулка строителей?

И действительно, Монтань пер вперед; кожаный колчан отбивал ему задницу; парень шел длинным, эластичным шагом, отталкиваясь от земли голыми ступнями, все время сходя с тропы, прикасаясь к каким-то растениям, поднося к глазу свой монокль, чтобы приглядеться к какой-то мелочи, ежесекундно подзывая нас, чтобы показать удивительно кружевной лист папоротника или же рассказать увлекательнейшую историю высохших экскрементов, лежащих под травой.

— Если это марафон, то так и скажи, — запыхался Старик. — Лично я «строитель» и сразу же возвращаюсь.

— Да нет же! Пошли, покажу тебе ловушки!

И Монтань затянул нас на другую сторону озера. День был ясный, солнце, прикрытое тонким слоем облаков, давало белый свет; воздух был горячим и тяжелым. На берегу, между массивов гигантских тростников и опушкой леса, я увидал то, что замечал уже раньше — многочисленные водные резервуары, к которым на водопой приходили самые разные животные. Пять из них Монтань превратил в ловушки. Он запретил нам приближаться к ним, обводя далеко по кругу, и комментировал:

— Вот тут, под корнями — силки. Пока что ничего не попалось, но надежды я не теряю. А дальше — это ямы, видите?

В самом начале своих экспериментов с ловушками он выбрал самое простое решение: яма, наежившаяся заостренными и отравленными бамбуковыми стержнями. Ничего особенного. Зато маскировка отверстия была истинным шедевром. Это был покров из листьев и веток, перемешанных с гниющими кусками подстилки в соответствии с окружающей территорией. Результат: чрезвычайно тонкое одеяло, готовое прорваться под тяжестью любого небольшого животного, и которое было совершенно неразличимым.

— Самое сложное, — объяснял он, — замаскировать ловчую яму элементами данной среды, чтобы никак не нарушить вид окружения. Я долго наблюдал. Животные постоянно нюхают землю. Яму следует прикрывать тем, что находится поблизости. В противном случае, они сразу же почуют, что здесь что-то не в порядке. Опять же, нельзя ничего повредить, иначе они сразу же заметят и пойдут пить в другое место.

Его последние ловушки находились прямо напротив форта, на противоположном берегу озера, очень далеко от нашего дома.

— Монтань, это просто невозможно! Со всем берегом ознакомился? Я и не знал, что ты заходил так далеко!

— Ну, не только с озером ознакомился. Знаю и различные уголки в джунглях…

Мы покинули спокойные берега и невероятно гладкую поверхность воды цвета неба, чтобы углубиться в лес. Ближе к озеру джунгли были приятнее и «легче» тех, с которыми мы ознакомились ранее. Здесь, как и в других местах, царили огромные деревья, образующие свод практически без просветов. Разница заключалась в среднем слое, наиболее разнообразном — от двадцати до тридцати метров над землей, и который существовал исключительно в форме вцепившихся в кору гигантских папоротников и неизменных лиан. А пространство на почве между гигантскими стволами обязательно было занято нижним слоем кустарников, в том числе и плодовых, высотой в метр-полтора.

Здесь Монтань начал вести себя значительно тише и осторожнее, нетерпеливо махая нам по причине шума, издаваемого нашими шагами.

— Тише! Тише! Это очень важное место! Только не шумите!