Горькая истина. Записки и очерки

Раз в году генерал, сам коренной офицер Лейб-Гвардии Конной Артиллерии, давал банкет всем проживающим на Лазурном берегу бывшим офицерам Императорской Российской Гвардии, независимо от их нового социального положения, которым подносилась традиционная чарочка в солдатском стаканчике его полка, причем чествуемый офицер надевал фуражку своих полковых цветов. Но самой главной достопримечательностью музея безусловно является коллекция оловянных солдатиков в формах гвардейских полков. Посреди большого зала была поставлена огромная четырехугольная витрина, в которой в строго иерархическом порядке, как это происходило во время парада на Марсовом Поле в Петербурге, выстроены оловянные фигурки, по одному взводу или эскадрону от полка, со знаменами или штандартом, начиная с Преображенского полка, маршируя под воображаемые звуки оловянного же оркестрика. Генерал покупал английских оловянных солдатиков, размером приблизительно в шесть сантиметров, и «переодевал» их затем в русскую форму, исполненную во всех самых мелких деталях и с абсолютной исторической точностью. Когда я осмотрел музей, взволнованный и растроганный, генерал вызвал своего денщика (который служит у него камердинером вот уже много лет) и приказал ему подать зубровки и закуски. Генерал сам наполнил рюмки, мы подошли с ним к тому месту витрины, где «марширует» оловянный взводик моего полка при знамени. Он чокнулся своей рюмкой о стекло витрины, а потом и со мной, провозгласив тост в память славного моего полка: «За веру и верность!» — сказал мне генерал и мы расцеловались.

Да, нам последним могиканам двухсотлетнего петербургского периода русской истории, есть что вспомнить и чем гордиться. Одно перечисление имен русских гениев само за себя говорит: Петр Великий, Ломоносов, Великая Екатерина, Державин, Суворов, Кутузов, Грибоедов, Пушкин, Менделеев, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чайковский, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Рахманинов… Легко составилась бы целая книга имен и, прочитав ее, стало бы совершенно очевидным, что

Может собственных ПлатоновИ быстрых разумом НевтоновРоссийская земля рождать[281]

.

Большевики, устроившие в 1917 году кровавую пугачевщину русской интеллигенции, наследнице и носительнице заветов отечественных «Платонов» и «Невтонов», в конце концов сами вынуждены были вновь признать всех этих наших предков, и даже современников, и вознести их на пьедестал. И делая это, они… вольно или невольно признают и превозносят нас, российских эмигрантов, прямых наследников и держателей традиций блистательного петербургского периода, во время которого российская земля действительно, можно сказать, не только «догнала», но и «перегнала» западноевропейскую культуру.

Но российская пугачевщина еще продолжается, и интернациональные бесы всё еще сидят на шее русского народа, и по-прежнему идет охота за черепами лучших русских людей, как в России, так и за ее рубежом.

Все эти мысли навеяла мне… американская эскадра, стоящая на якоре в восьми километрах от Канн в Гольф-Жуан. С какой гордостью смотрели мои спутники-американцы на свой звездный флаг, развевающийся на плавучих стальных чудовищах. С каким восторгом пошли они на катере посетить свои корабли. С какой задушевностью беседовали они со своими отечественными моряками, матросами и офицерами…

А я стоял, слушал и… завидовал. Да, именно, завидовал и огорчался за себя и за всех себе подобных эмигрантов. Но одновременно я сам подбодрял себя, выражая самому себе твердую уверенность, что и для России вскоре наступят нормальные времена, когда все ее сыны, без единого исключения, с гордостью, восторгом и умилением будут любоваться своим национальным трехцветным флагом, где бы он ни развевался на земном шаре.

«Часовой» (Брюссель), январь 1949, № 281, с. 22–23

(из серии «Европейские миражи»)

Во Франции

I