Горькая истина. Записки и очерки

— Этого, маршал, даже и не требуется.

Все это, как известно, не помешало Нею при первой же встрече с Наполеоном перейти на его сторону и участвовать в кампании «ста дней».

После поражения Наполеона он был расстрелян.

Говорят, что Тухачевский[299] тоже метил в Бонапарты. После службы в Императорской гвардии он, как и Наполеон, перекинулся на сторону революционного правительства. Точно так же, как Наполеон усмирил в Вандее восстание французских «белых», — монархистов-шуанов, — Тухачевский разбил белые армии Колчака. Наполеон стал «работать на себя» и стал императором буржуазной революции. Работал ли на себя Тухачевский, или предполагал работать на себя, не за страх, а за совесть служа советской власти, усмиряя, например, кронштадтское восстание? Во всяком случае нам кажется, что в русских условиях у него вряд ли были серьезные шансы попасть в Наполеоны…

Я неоднократно упоминал уже город Грасс. Недавно там скончался в преклонном возрасте В. К. Абданк-Коссовский[300]

, известный журналист и совершенно непримиримый враг советского режима. В течение сорока лет своей эмиграции он сделал колоссальный вклад в дело изучения жизни российского эмигрантского рассеяния на всех пяти континентах. Он собрал удивительную коллекцию, наклеивая на картонные листы всё, что появлялось в печати и относилось к жизни эмиграции. Вырезки из газет, иллюстрации, театральные программы, заголовки русских газет и изданий, торговые бланки русских фирм, и т. д. и т. п. Получилась исключительная по своему разнообразию картина жизни русских эмигрантов, в мировом рассеянии сущих…

Проезжая с такими мыслями через знаменитый пляжный городок Жуан-ле-Пен, мы приближались к Антибскому мысу и к городу Антиб. Греки, еще за четыре столетия до нашей эры, основали этот город, назвав его Антиполис, — «городок насупротив» главного города (теперешней Ниццы). Отсюда уже можно было видеть вдали Ниццу. В Антибе имеется очень живописный средневековый приморский квартал, в районе которого помещается музей с произведениями Пикассо[301]. Не задерживаясь, мы направили нашу машину к маяку, стоящему на самом возвышенном месте полуострова, где находится также и часовня Гарупской Божьей Матери[302], покровительницы моряков. Вид оттуда открылся совершенно изумительный. Сразу же под ногами — ковер вековых пиний, покрывающих весь полуостров. За ними кругом голубые просторы Средиземного моря. Е сторону суши открываются дали приморских долин с виднеющимися на них селениями и городками, а направо, на берегу залива Ангелов, расположилась Ницца, окаймленная высокими снежными горами, по вершинам которых проходит граница с Италией.

Налюбовавшись панорамой на все четыре стороны, мы отправились посетить часовню Гарупской Божьей Матери. Внутренность этой обширной часовни похожа скорей на морской музей; повсюду развешены в ней картины, гравюры, и всевозможные реликвии, относящиеся к походной жизни мореплавателей.

Разумеется, наше внимание было тотчас же привлечено к русским реликвиям времен севастопольской обороны, а также и русско-японской войны.

По сторонам престола находятся икона Божьей Матери и плащаница. По недоразумению икона названа «Панагией», а плащаница распластана на стене в виде иконы. Под плащаницей следующая надпись по-французски: «Плащаница князей Воронцовых. Алупка, 1854. Севастополь, 1855. Дар господина и госпожи Пупон Гарупской Божьей Матери, покровительнице их семьи, во исполнение обета. Декабрь 1953 года».

Слева в притворе имеется другой «русский уголок». Запрестольный крест, который тоже был «спасен», как это гласит соответствующая надпись, во время пожара русской церкви 9 сентября 1855 года в Севастополе. Когда бывает здесь крестный ход, который называется «процессией», крест этот участвует в торжестве, несомый впереди шествия.

В полумраке мы заметили на стене небольшую гравюру военного содержания. Сразу же бросились в глаза русские солдаты шестидесятых годов прошлого столетия, с длинными усами и бакенбардами, в мундирах и касках, кончающихся пикой… Соответствующая надпись на французском языке гласит: «Перенесение гробов французских моряков в Севастополе 25 октября 1864 года на новое военное кладбище».

А внизу, на самой гравюре, напечатано: «По распоряжению императора Александра Второго был предоставлен участок земли для достойного погребения погибших во время Крымской войны французских моряков. В этот день весь гарнизон Севастополя вышел в расположение нового кладбища. Звонили колокола всех церквей города; гремел пушечный салют; русские офицеры в парадной форме несли гробы погибших французов; стояли шпалерами русские солдаты, салютуя недавним доблестным врагам, держа ружья на караул…»