Горькая истина. Записки и очерки

В 1911 году Императорское Православное Общество в Палестине при содействии Государя Николая II приобрело участок земли для постройки подворья. Работы были закончены в 1913 году и 22 мая церковь и подворье были освящены при большом стечении паломников и в присутствии представителя Царствующего дома. Еще и в наши дни многие жители Бари вспоминают происходившие тогда торжества. Здание было очень обширное — около 70 помещений, — церкви, зал и комнаты. Уже в 1913–1914 годах наплыв паломников был велик. В нижнем этаже было отведено большое помещение для ресторана, где неимущие паломники получали обед и ужин совершенно бесплатно. Но украшение храма еще не было окончательно закончено. Обер-Прокурор Святейшего Синода князь Ширинский-Шихматов[427] приготовил в своем тверском имении всё убранство храма, но советская революция помешала доставить его в Бари. После революции и гражданской войны Альберт Бенуа[428] с супругой два года трудились над росписью иконостаса и другой живописи, хотя паломники стали очень редки, а из СССР не могло прибыть ни одного человека.

Советское правительство потребовало от Императорского Православного Общества в Палестине передачи ему российского имущества в Бари. Советское правительство выиграло процесс. А 23 июля 1937 года российское достояние было уступлено Советами в собственность города Бари и советский полпред в Риме Борис Ефимович Штейн подписал акт передачи. Теперь бывшее подворье содержится на средства города, а в помещениях для паломников размещены классы начальной итальянской школы. Русских прихожан не насчитывается и десятка, но в церкви получают духовное окормление около 80-ти греческих студентов, проходящих курс наук в Университете города Бари.

Надо надеяться, что Провидение не оставит нас, православных христиан, своею милостию, а потому и наступят сроки, когда восторжествует гонимая наша Церковь, над атеистическим марксизмом.

«Святый отче Николае, моли Бога о нас».

«Часовой» (Брюссель), май 1965, № 467, с. 7–9

XIII. (В Италии)

«„Eh bien, mon prince. Gênes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte…“[429] Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер» («Война и мир», Л. Толстой).

Прошло с тех пор ровно сто шестьдесят лет.

Ушла в вечность эпоха дормезов, бричек, дилижансов, перекладных и станционных смотрителей. Старый и новый свет покрылись стальными линиями рельс, прекрасными асфальтированными дорогами, над которыми с необычайной скоростью снуют по всем направлениям нашей вселенной реактивные пассажирские аэропланы — автобусы.

Через переднее стекло нашей машины, несущейся, и тоже в июле месяце, по живописной итальянской дороге, мы увидели невдалеке силуэты города Лукка, быстро к нам приближающиеся.

Это один из старейших итальянских городов, ранее этрусский центр, который сохранил до наших дней свое древнеримское наименование, — Лукка. План города сохранил черты расположения лагерем римского легиона. В XVI веке город был обнесен укреплениями: стены, валы и рвы. До сего дня всё это сохранилось, а если к этому прибавить возвышающиеся над городом соборы, церкви и колокольни, то картина получается вполне законченной. Конечно, Лукка, как и все итальянские города, имеет свои достопримечательности и легенды, не говоря уже о бесчисленных сокровищах искусства, находящихся в ее церквах, дворцах и музеях.

Анна Павловна Шерер, фрейлина Императрицы, матери Императора Александра Павловича, была совершенно права: Наполеон в завоеванной им тогда Италии устроил несколько королевств, княжеств и герцогств, чтобы их раздать своим ненасытным братьям и сестрам, которых у него было семеро. Будучи из очень бедной семьи, все восемь Бонапартов воспитывались во Франции на королевские стипендии, что не помешало лейтенанту королевских войск Наполеону Бонапарту служить правительству Конвента, то есть сборищу цареубийц. Через с небольшим сто лет та же история повторилась у нас на родине, чему мы являемся горестными свидетелями.