Горькая радость

— Если бы давали призы за проницательность, все были бы твои, — вздохнула Китти. — Ты абсолютно права. В любом случае у нас еще уйма времени. Хотя телеграммы долетают к нам за час, но чтобы доплыть от Саутгемптона до восточного побережья Австралии, по-прежнему требуется шесть недель. И если бы не имя, у помми вряд ли был бы шанс стать нашим главным врачом.

Когда Эдда на следующий день навестила Грейс, ее реакция была такой же. Эдду прикомандировали к операционной, которая была не слишком загружена, и, созвонившись с Грейс, она решила ее проведать. Недавно родившая сестра жаждала общения. И что за судьба у нее такая — беременеть всякий раз, когда Бер снимает штаны?

Та часть Эдды, которая любила Грейс, была счастлива убедиться, что скоропалительный брак Грейс оказался вполне удачным: они с Бером были прекрасной парой, преданно любили друг друга, тосковали в разлуке и обожали своих сыновей, Брайана и Джона. Брайан родился 2 апреля 1928 года, а Джон на год и два месяца позже — 1 мая 1929 года. Хотя они не были близнецами, разница в возрасте была незначительной, что давало надежду на их близость в будущем. И действительно, Брайан, светловолосый малыш, который рано начал ходить и говорить, был очень привязан к своему брату, двухмесячному крохе, такому же белобрысому и скороспелому. Правда, кое-кто пророчествовал, что погодки будут всю жизнь недолюбливать друг друга, но таковы уж люди.

Патронажную сестру Полину Дункан сменил настоящий дракон в юбке — сестра Моника Хард, которая патронировала местных инвалидов и молодых матерей. Приехавшая из Сиднея медсестра усердно разъезжала по всей округе и была тем пугалом, в котором так нуждалась Грейс. Сестра Хард наводила на нее такой ужас, что она моментально убирала за малышом Джоном, не доводя ситуацию с пеленками до критического уровня, как частенько случалось во времена младенчества Брайана. Усилия медсестры увенчались блистательным успехом: в девять месяцев ребенок уже ходил на горшок. Грейс с лихорадочным рвением добивалась этой победы, насмерть перепуганная визитами безжалостной мегеры с ее ядовитым языком, по силе воздействия сравнимым с кнутом, вымоченным в кислоте.

— Беру опять повышают зарплату, — сообщила Грейс, когда они с Эддой пили чай, намазывая на булочки джем и взбитые сливки. — Честно говоря, мне здорово повезло! Мальчишки у меня сто очков дадут любому ребенку, я живу в прекрасном доме, у меня отличный непьющий муж — а ведь это такая редкость! Вот только деньги на хозяйство утекают, как пивная моча.

Эдда рассеянно кивнула — она уже привыкла к этим вульгарным выражениям. Но вот перед племянниками она просто таяла, тайно надеясь, что хоть один из них унаследует ее здравый смысл и сможет разбавить весь этот сироп. Пока все в порядке, Грейс с Бером парят в небесах, но что они будут делать, случись какая-нибудь катастрофа? Эдда признавала, что та часть ее натуры, которая недолюбливала Грейс, была бы не прочь, если бы у них с Бером случилась какая-нибудь временная неприятность. Нет, «недолюбливала» не то слово. Она любила Грейс, но с некоторыми оговорками, которые усугублялись всякий раз, когда она в очередной раз убеждалась, как не приспособлена к жизни и глупа ее сестра. И как этот дурак Бер балует ее.

Взять хотя бы рождение детей! Бер как-то разоткровенничался, сказав, что у них с Грейс получается ребенок всякий раз, когда они занимаются этим.

— Поэтому я решил завязать, пока мы не сможем позволить себе еще одного и, главное, пока Грейс как следует не отдохнет. Значит, нам придется воздерживаться, пока малыш Джон не подрастет. Когда ему стукнет два, мы снова займемся этим.

— А ты обсуждал этот вопрос с Грейс?

— Она одобряет. Грейс меня любит, и это ей тоже нравится, но несколько минут удовольствия кончаются двумя годами мороки, а Грейс не очень-то уважает беспорядок.

— Беспорядок по большей мере создает она сама! Но вы вольны поступать как вам угодно.

Эдда больше не возвращалась к этому предмету, но если эта парочка и вправду завязала, хаоса в их жизни не стало меньше.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросила Эдда Брайана, сидевшего у нее на коленях.

— Машинистом, — серьезно ответил малыш, жуя булочку с джемом. — На большом паровозе.

Эдда расхохоталась:

— Меня это не слишком удивляет.

— Когда Бер бывает дома, мы берем их с собой в депо. А как у вас дела с Джеком? — поинтересовалась Грейс, отводя взгляд.

— У нас?

Эдда сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.

— Но вы же встречаетесь уже несколько лет. А ты, похоже, не делаешь никаких шагов.

— Я не собираюсь, как ты выражаешься, «делать шаги». Я не хочу замуж и детей тоже не хочу.

— Но ты должна! — сердито сказала Грейс. — Разве ты не понимаешь, что осложняешь мне жизнь?

Глаза Эдды, всегда чуть странноватые, иногда таили в себе угрозу, как, например, сейчас, когда она впилась взглядом в сестру.

— Каким же образом я осложняю тебе жизнь, дорогая? — сладким голосом проворковала она.

Грейс вздрогнула, но решила не отступать и пустила по сестре пулеметную очередь.