Горькая радость

Привязав лошадей к дереву, они сидели рядом на траве, когда Джек вдруг поцеловал ее в качестве эксперимента, который она с неожиданным жаром поддержала. Поцелуй затянулся, и Эдду пронзило острое желание, которое побудило ее стащить рубашку с Джека, в то время как он делал то же самое с ее блузкой. Никаких протестов, прелюдий или колебаний. Ощущать прикосновения обнаженного мужского тела было невыразимо приятно, совсем не то, что блуждание рук неопытных юнцов. Она почему-то вспомнила, как ее хлестала та змея. Из своего медицинского опыта она знала, что в психиатрии весьма популярно сравнение мужчины со змием. Это, однако, не испортило ей удовольствия, которое накрыло ее всепобеждающей волной.

Эдде повезло: их порыв пришелся на безопасный период, и она не забеременела. После нескольких исступленных соитий, которые происходили практически без перерыва, Джек в изнеможении откинулся на траву, в то время как Эдда, ничуть не утомленная, стала объяснять ему свою систему контроля над рождаемостью, тщательно разработанную, но до сегодняшнего дня не находившую применения. Джека несколько ошеломил ее напор и способность к логическим рассуждениям в такой неподходящий момент, но он внимательно все выслушал, после чего согласился ограничить их сексуальную активность безопасными периодами партнерши. Ему тоже ни к чему были дети. По правде говоря, он был удивлен, что Эдда оказалась девственницей — ей ведь было уже двадцать три, и она весьма правдоподобно изображала из себя опытную женщину. Маленькая обманщица! Правда, она тщательно подготовилась к этому событию, что совсем не характерно для девственниц.

Теперь, когда Джек узнал Эдду до конца, вполне логично было бы пойти у нее на поводу. Если для Грейс важно, чтобы их роман стал достоянием гласности, пусть будет так. Репутация Эдды, конечно, пострадает, но она знала, на что шла. Его же репутации это только пойдет на пользу. В общем, Джек охотно согласился довести до сведения Корунды, с кем из сестер Латимер он предается библейскому греху.

Эдда сразу же поделилась новостью с Грейс, причем с самой обезоруживающей откровенностью.

Она ожидала, что та с восторгом встретит это сообщение и заодно порадуется за сестру, нашедшую свое женское счастье.

Но Грейс вдруг напряглась, и на ее маленьком личике появилось выражение неистовой ярости. Почему она вдруг так осунулась? Словно съежилась ее душа… И отчего так зло сверкают ее глаза?

— Ах ты, змея подколодная!

Эдда в замешательстве отшатнулась.

— Прости, не поняла?

— Сука! Предательница! Эгоистичная телка! — вне себя вопила Грейс. — Почему ты заграбастала именно Джека? Что, других тебе мало?

С трудом сдерживая возмущение, Эдда попыталась что-то объяснить:

— Когда мы в последний раз виделись, ты жаловалась, что в Корунде все считают Джека Терлоу твоим любовником, и просила меня пресечь эти слухи. Я выполнила твою просьбу. Теперь все будут знать, с кем на самом деле развлекается Джек.

— Сука! Ты украла его у меня!

— Ничего подобного, дурища тупая! — рявкнула Эдда, окончательно выходя из себя. — Джек всегда был моим, а не твоим! Это я познакомила вас, надеюсь, ты помнишь? Как я могла украсть то, что тебе никогда не принадлежало? У тебя есть муж, очень приличный человек, зачем тебе еще мой любовник?

— Дрянь! Воровка! Джек мой друг! Мой друг! Муж ничего не имеет против, а раз так, то кому какое дело? Оставь Джека в покое, змея!

Малыш Брайан стоял, обняв братишку, и в полной растерянности смотрел на мать и тетку. Его голубые глазенки были полны слез. Но Грейс с Эддой ничего не замечали.

— Мне все ясно, — бросила Эдда, натягивая красные замшевые перчатки. В алом платье, сшитом по последней моде — с длинной юбкой и подчеркнутой талией, — она выглядела необычайно привлекательно. Черные завитые волосы, не прикрытые шляпой, были уложены в самую современную прическу. Этот наряд вызвал у Грейс острую зависть: она почувствовала себя серой убогой домохозяйкой, безнадежно погрязшей в быту.

Зажав в руке черную лакированную сумочку, украшенную красным лайковым бантом, Эдда повернулась к двери:

— Давай прекратим этот идиотский разговор, Грейс. Твоя беда в том, что тебя слишком избаловали двое мужчин, на одного из которых ты не имеешь никаких прав. Им надо поменьше с тобой миндальничать, это только пойдет тебе на пользу.

Грейс от неожиданности открыла рот и тут же ударилась в слезы. К ней немедленно присоединился Брайан, ничуть не уступавший матери в громкости рыданий.

Открывая дверь, Эдда бросила:

— И вот еще что. Выбирай, перед кем выламываться. Все твои сопли вызывают у меня только одно желание — врезать тебе как следует!

И с этими словами она удалилась.

У ворот Эдду начало трясти. Но вспомнив о соседях, наверняка подглядывающих из-за занавесок, она быстро взяла себя в руки. Высоко вскинув голову, она с видом победительницы зашагала по улице, только сейчас вспомнив, что так и не сообщила Грейс о докторе Бердаме, который, как утверждала молва, в скором будущем возглавит их больницу.