Горькая радость

Любопытно, что имя Тафтс Скоуби никогда не становилось объектом сплетен, несмотря на ее бесспорную красоту. Ее внешность богини Дианы неизменно производила впечатление, но строгая неприступность не давала повода распускать языки.

Лучше всех ее понимал Лиам Финакан, любивший Хизер всеми фибрами своей души, не осмеливаясь называть ее Тафтс. Возможно, мудрость, приходящая с годами, мешала ему признаться в любви. А может быть, все объяснялось излишней деликатностью его натуры. Как бы там ни было, он любил безмолвно и старался не выдавать своего чувства ни случайным взглядом, ни слишком откровенным жестом. Лиам и Хизер были только друзьями.

Зимой 1929 года городская больница Корунды переживала нелегкие времена. Попечительский совет бомбардировал телеграммами Манчестер и лично доктора Бердама. Но новый главный врач все не показывался на горизонте.

Младшие медсестры, включая Тафтс, которой уже предложили работу, находились в подвешенном состоянии, ожидая благословения нового главврача.

Они постоянно гадали — будет ли новое начальство вторым Фрэнком Кэмпбеллом или, наоборот, его полной противоположностью? Порой Эдде казалось, что в мире все перевернулось. Это ощущение усугубляла ссора с Грейс, которая повела себя самым неожиданным образом — она наотрез отказалась встречаться с Эддой. Подумать только, родная сестра поносит ее как последнюю проститутку! Немыслимо! Ругается, как торговка, и готова сжечь ее на костре, как средневековую ведьму!

Главный врач Фрэнсис Кэмпбелл, закоснелый консерватор и ретроград, согласился обучать практиканток Латимер только потому, что на него надавили. И был очень недоволен, когда у них появились последовательницы. Это грозило существенным увеличением расходов — ведь сестрам с дипломом придется больше платить. Да, практикантки получают мизерную стипендию, но ведь им надо предоставить жилье, кормить, обучать и опекать. А получив диплом и регистрацию, они будут обходиться больнице гораздо дороже, чем привычные сиделки без всяких там фокусов. Незадолго до смерти он сокрушался, что все новые практикантки родом из Вест-Энда, — значит, конец дешевой рабочей силе. И как они только смеют, эти бабы! Вот сучки! Он мог бы и дальше возмущаться, но смерть оборвала его на полуслове.

Доктора Кэмпбелла назначили главврачом задолго до Первой мировой войны, и многие достижения медицины благополучно прошли мимо него. Принимал он их только из-под палки, под яростным напором своих продвинутых хирургов, терапевтов, анестезиолога и этого зануды-акушера Неда Мэсона. Однако такие излишества, как современное рентгеновское оборудование, профессиональный рентгенолог и психиатр для бедных умалишенных, были им решительно отвергнуты. По мнению Фрэнка Кэмпбелла, главным назначением больницы было экономить средства и не допускать никаких лишних расходов, даже если того требовал медицинский прогресс. Вот еще! Ведь больница — это место, куда люди приходят умирать. А если не умирают, значит, им повезло. Лечение только немного отдаляет конец.

С подачи новых дипломированных сестричек старшая медсестра и две ее заместительницы провели остаток зимы, готовя аргументы для предъявления новому главврачу. Пусть увидит, что обученный сестринский персонал способен сэкономить ему массу времени и энергии. Управляющий делами Уолтер Поулет заперся в бухгалтерии, где рвал на себе волосы, разбираясь в бессистемном бумаготворчестве Фрэнка Кэмпбелла. В итоге все было сведено к четким цифрам, и происки главврача, пытавшегося кормить больных на шесть пенсов в день, предстали во всей своей отталкивающей наготе.

Тем не менее городская больница Корунды с ее врачами, сестрами и обслуживающим персоналом продолжала работать по раз заведенным правилам, так что пациенты жили (или умирали) в полном неведении о драмах, происходящих на административном уровне. О том, что в больнице имеются управленцы, большинство из них даже не подозревало.

* * *

Получив трехдневный отпуск, Китти Латимер быстренько упаковала чемодан, помахала на прощание сестрам и укатила в Сидней. Там она поселилась в женском загородном клубе и предалась восхитительным занятиям — прочесывала магазины, ходила в кино и посетила все театры и выставки Сиднея. В Австралии появились первые звуковые фильмы, но Китти не была от них в восторге — теперь, когда актеры говорили, а не жестикулировали, изображая чувства, их игра казалась слишком аффектированной, лишенной естественности, а порой даже смешной. А этот женский грим на мужчинах-актерах? Зачем он? Если звуковые картины все же вытеснят немое кино, надо полностью менять режиссуру.

Три дня пролетело незаметно, и Китти пустилась в обратный путь, сев на дневной мельбурнский экспресс. В Корунде останавливались практически все поезда — там от них отцепляли второй паровоз. Ей предстояло трехчасовое путешествие в первом классе, которое всегда доставляло ей удовольствие, тем более что в шестиместном купе она почти всегда оказывалась одна.