Горькая сладость

— У меня такое чувство, что ты выйдешь после заседания с улыбкой.

В здании суда в Старджион-Бее сочеталось старое и новое — строение викторианской эпохи было окружено более поздними постройками из бежевого кирпича и серого камня. Эрик и Мэгги оставили пикап на Четвертой улице и пешком прошли по аллее, обсаженной горным ясенем. Красные ягоды падали прямо на дорожку. Пройдя между двумя раскидистыми красными кленами и зелеными лужайками, Мэгги и Эрик подошли к дверям, возле которых стояли каменные чаши, где лежали потемневшие, увядшие после недавних заморозков ноготки и шалфей.

Эрик узнал, как пройти в нужную им комнату. Войдя, Мэгги занервничала. Она сразу же узнала Лоретту Макконелл, крайне непривлекательную женщину: некрасивые очки, прямые нечесаные волосы, стрижка как у пажа времен Елизаветы. К тому же у нее не хватало двух верхних зубов.

— Вот она, — прошептала Мэгги, опускаясь на деревянный складной стул рядом с Эриком.

— Пусть тебя не вводит в заблуждение ее внешность. Это выдающаяся женщина. Она причастна к делам такого количества политиков, музыкантов и художников, что ты и представить себе не можешь. Она большая поклонница искусств и вкладывает огромные деньги во все — будь то талантливый скрипач или наш естественный заповедник. Ее имя так же известно в Вашингтоне, как и в Дор-Каунти. Однако, несмотря на все свое могущество, она довольно благоразумна.

Просто помни об этом, если она начнет тебе возражать.

Они ожидали своей очереди среди других просителей. Здесь был землевладелец, который отказывался передвинуть новую ограду, несмотря на то что она мешала работе снегоуборочной техники. Владелец собственности на побережье озера хотел вырыть новый колодец. Женщина обращалась за разрешением открыть антикварный магазин в одном из бревенчатых домиков. Хозяину ресторана требовалась лицензия на продажу алкогольных напитков. Какой-то изможденный юноша считал, что округ обязан купить ему очки, поскольку он работает водителем передвижной библиотеки. (Последнему Лоретта Макконелл объяснила, что он обратился не по адресу.)

Затем наступила очередь Мэгги.

— Маргарет Стерн. Хочет открыть гостиницу типа «Ночлег и Завтрак» на Коттедж-Роу в Рыбачьей бухте, — огласил председатель ее просьбу.

Мэгги встала и вышла на середину комнаты. Председатель, сухощавый мужчина, которому гораздо больше подошло бы водить трактор, чем заседать в правлении и тем более председательствовать, оторвал взгляд от бумаг. Это, очевидно, был фермер из Севастополя. Из ушей у него торчали пучки волос. На нем был выходной темно-коричневый костюм; узел галстука под мятым желтым воротничком съехал на сторону. Глядя на него, Мэгги порадовалась, что аккуратно причесана.

— Вы Мэгги Стерн? — спросил председатель.

— Да, сэр. Моя девичья фамилия Пиерсон. Мой отец — Лерой Пиерсон. Он работает мясником в магазине Рыбачьей бухты уже сорок два года. Я родилась и выросла в Рыбачьей бухте.

— Да, конечно, я знаю Роя Пиерсона. — Председатель скользнул взглядом по замшевому жакету Мэгги и вновь уткнулся в бумаги.

— Вы жили в другом городе?

— Я восемнадцать лет прожила в Сиэтле. Год назад мой муж умер, а моя дочь поступила в Северо-Западный университет в Чикаго, поэтому я решила вернуться в Дор-Каунти.

— Здесь сказано, что вы уже купили имение.