Горькая сладость

— Это уж точно. Мне надо было с кем-то поделиться, потому что жизнь становится невыносимой.

— И как давно это началось?

— Всего лишь с неделю назад.

— А сейчас? Кончилось?

— Я не знаю.

— Да ну?

— Вот так-то.

Они долго сидели молча, потом Майк спросил:

— Ты собираешься снова встретиться с ней?

— Не знаю. Мы договорились пока не встречаться. Поостыть друг от друга и подумать.

— Нэнси знает?

— Подозревает. Эти выходные с ней были чудовищными.

Майк глубоко вздохнул, снял кепку, почесал в затылке и снова нахлобучил ее, низко надвинув козырек на глаза. Эрик подался ему навстречу.

Майк задумчиво изучал лицо брата.

— Я был уверен, что это случится, с той самой минуты, когда она вернулась в наш город. Я знал ваши школьные дела и знал, что они возобновятся.

— Ты знал? — На лице Эрика отразилось удивление. — Ни черта ты не знал и знать не мог.

— Чему ты так удивляешься? Помнишь, вы взяли тогда мою машину. А у меня с Барб тоже что-то наклевывалось, и мы без труда догадались, что с вами случилось.

— Черт! Везет же людям. Вы даже не знаете, как вам повезло. Когда я смотрю на тебя и на Барб, на вашу семью, как у вас все складывается, то часто думаю, почему в свое время не уцепился за Мэгги. Может, и мне бы перепало такое же счастье.

— Не обольщайся, это не только удача. Это тяжелый труд и постоянные уступки друг другу, постоянное преодоление самих себя.

— Да, я знаю, — кивнул Эрик не очень уверенно.

— А как насчет Нэнси?

Эрик покачал головой.

— Полный туман.

— Это как?

— В самый неподходящий момент она возвращается домой и заявляет, что может стоит подумать, не завести ли ребеночка. Может, это будет и не так уж плохо. Я решил проверить и трахнул ее, не дав времени предохраниться от беременности. С тех пор мы не разговариваем.

— Ты хочешь сказать, что изнасиловал ее?

— Да, можно сказать и так.

Майк взглянул на брата из-под низко сдвинутого козырька и покачал головой.

— Плохо дело, парень.

— Да.

— О чем ты только думал?

— Не знаю. Я чувствовал себя виноватым перед ней за измену с Мэгги и, к тому же был зол и напуган, что после всех этих бесконечных отговорок она вдруг заговорила о ребенке.

— Можно тебя спросить?

Эрик выжидательно поднял брови.

— Ты любишь ее?

Эрик вздохнул. Майк не торопил.

В яме под пикапом забулькало масло и перестало течь в канистру. Его запах, смешанный с дымом горящих поленьев тополя, наполнил помещение гаража.

— Иногда у меня просыпается к ней чувство, но это скорее желание того, что могло бы быть, но не случилось. Встретив ее впервые, я испытал к ней чисто физическое влечение. Она мне казалась самой красивой женщиной на Земле. Узнав ее поближе, я понял, какая она способная и честолюбивая, и воображал, что со временем она добьется большого успеха. Тогда все это было не менее важно, чем ее прекрасная внешность. И знаешь, в чем ирония судьбы?

— Ну?

— Все то, что меня тогда привлекало, теперь отвращает от нее. Для Нэнси деловые успехи значат намного больше, чем семейная жизнь. Черт! Между нами не осталось ничего общего. Ничего. Когда-то нам нравилась одна и та же музыка. Теперь же она напяливает наушники и слушает записи по аутотренингу. В начале замужества мы вместе сдавали белье и одежду в прачечную, теперь же она сдает свои тряпки в ночную сухую чистку в отелях, в которых останавливается. Даже в еде у нас разные вкусы. Она ест «пищу для здоровья» и фырчит на меня за приверженность к пирогам. У нас нет общего счета в банке, мы лечимся у разных врачей и даже моемся разными кусками мыла! Она ненавидит мой снегоход, мой пикап, наш дом — о, Боже! Майк, а я ведь думал, что люди женятся, чтобы вместе взрослеть и стареть.

Майк сел и обхватил колени руками.

— Если ты ее не любишь, нельзя было уговаривать ее заводить ребенка и уж тем более набрасываться на нее без презерватива.

— Знаю, — сокрушенно кивнул Эрик. — О-о черт! — Он уставился на печку. — Как трудно разлюбить человека. Как больно.

Майк поднялся, подошел к брату и обнял его за плечи.

— Да-а...

Они слушали потрескивание дров в топке и чувствовали, как распространяется от нее тепло, смешанное с запахом раскаленного железа и машинного масла. Много лет назад они спали в детской комнате на железной кровати. Им вместе доставались похвалы и ругань родителей, а иногда — в темноте, когда обоим не спалось — они поверяли друг другу свои сокровенные мечты. И вот теперь снова возникло то же чувство доверительной близости и открытости друг с другом, как тогда, в их ранней юности.

— И что же ты собираешься теперь делать?

— Я хочу жениться на Мэгги, но она утверждает, что во мне говорят железы внутренней секреции, а не рассудок.

Майк засмеялся.

— Да она и сама пока не готова к повторному замужеству. Хочет заняться бизнесом, и у меня нет никаких оснований осуждать ее за это. А ведь она, черт возьми, не заполучила еще ни одного клиента, вложив в этот дом такие деньжищи. Понятно, что она ждет не дождется, когда они начнут окупаться.

— Значит, ты пришел спросить меня, как тебе поступить с Нэнси. Но я не знаю правильного ответа. Тебе очень трудно потянуть с ней еще немного?