Горькие травы

Я размышляю об этом, пока высыпаю на сковороду замороженную овощную смесь из пакета и рассеянно ищу лопатку в отсеке с вилками. И пока отбиваю очередной звонок из банка с предложением кредита. И пока открываю на экране ноутбука страницу со своим корпоративным счётом и долго гипнотизирую цифру взглядом, по привычке запихивая карандаши-кохинуры в гульку на макушке. И пока читаю сообщение от своих последних покупателей того самого унылого кактуса, в котором они восторженно делятся, что появился бутон. Цветение ребуции фиалкоцветковой в ноябре — событие удивительное, поэтому я купаюсь в благодарностях и заверениях, что ко мне обязательно вернутся за новыми растениями, но позже. В мае, наверное. Возможно. Не точно.

Насколько взросло отказаться от идеальной и своевременной работы из-за никчёмных страдашек по неудавшемуся роману? Особенно если вечером я набираю ванну с целью полежать, погреться и почитать, но через несколько минут отбрасываю книгу, хватаю лежащий на стиральной машине телефон и долго сижу голышом на крышке унитаза, изучая соцсети других кафе. Оцениваю, сравниваю, анализирую, пока в голову не приходит блестящая идея, как устроить переворот в скучном инстаграме провинциальной кофейни.

Или всё-таки по-взрослому — это вспомнить, что ты спокойный и адекватный человек, прекрасно знакомый с рабочей этикой? Профессионал со стажем. И мух от котлет отделять умеешь. Поэтому справишься. Как — понятия не имеешь. Но справишься.

Со своей блестящей идеей я пестуюсь до поздней ночи, не выдерживаю и пишу Надежде длинный сумбурный имейл уже после полуночи. Она отвечает мгновенно тремя «Да» и ворохом восклицательных знаков: эта женщина, кажется, вообще не спит. А вот я, кажется, принимаю взрослое решение о работе в «Пенке».

— Напиток может многое рассказать о человеке, который его выбрал, — деловито сообщаю я Соньке, и мы обе переводим взгляд на её айриш кофе в толстоногом бокале.

Мы благородно отказались от моего любимого места на подоконнике в пользу других гостей «Пенки» и сидим за небольшим столиком на двоих у стены. Я приехала в кофейню пару часов назад и уже обсудила с Надей вдохновляющие творческие аспекты новой работы и скучные бумажные моменты, а Сонька заскочила на обед и теперь лениво треплет сэндвич с лососем и яйцом.

— Ну давай, давай, расскажи мне, что я алкоголичка, — щедро позволяет она, а потом зачерпывает ложкой горку взбитых сливок и отправляет в рот.

— Да ну брось, у тебя просто пятница-развратница на минималках, — смеюсь я. — А ещё ты устала за неделю, тебя бесят люди, но свинтить домой нельзя, потому что назначена рабочая планёрка.

— Точно! — соглашается Сонька.

— Но не у всех всё так печально, как у тебя, — продолжаю я. — И человек тоже рассказывает что-то о выбранном напитке.

Я оглядываюсь по сторонам и внимательно рассматриваю гостей «Пенки».

— Вон видишь девчонку у окна? Она пьёт облепиховый чай. Потому что тоже устала и хочет взбодриться, но ещё не решается пить кофе с вискарём среди бела дня, как некоторые. Она фотограф. Мечтает заниматься художественной фотографией, снимать настоящий смех, разлетающихся птиц, голые ветви деревьев на фоне тусклого неба и случайные поцелуи в парках, но за это не платят деньги. Поэтому ей приходится браться за коммерческую съёмку. Сегодня утром она фотографировала детский день рождения в кафе, пыталась поймать в кадр перепачканных сладостями малышей в яркой одежде, носящихся вокруг неё с диким визгом. Кто-то заплёл ей косичку, кто-то схватил её за ногу грязной ладошкой и присадил пятно на юбку, а в дверях её поймали чьи-то родители и попросили показать фоточки, вдруг именно их чадо вышло недостаточно хорошо. Она совершенно вымоталась и даже загрустила, а сейчас смотрит на кружащиеся в стеклянном чайнике ярко-оранжевые ягоды облепихи и непроизвольно улыбается. Потому что помнит, как в детстве собирала их в бабушкином саду. Залезала на стремянку после первых заморозков и последовательно срывала с колючих веток ягодку за ягодкой. Некоторые лопались между пальцев, заливая густым кислым соком руки. Некоторые не добирались до выданного бабушкой ведёрка, а попадали прямо в рот. Некоторые специально оставлялись на ветках для кружащих рядом дроздов и синиц. Но тогда, много лет назад, она чувствовала себя живой, счастливой и способной на многое. Глоток облепихового чая — и эти ощущения возвращаются. Всё будет хорошо. Наступит тот день, когда она сможет фотографировать не чужих детей, а облепиховые кусты, густо усыпанные оранжевыми шариками. Для души.

— Ты всё это поняла, посмотрев на неё? — недоверчиво спрашивает Сонька, попивая свой кофе.

— Нет, конечно. Я всё придумала. И сейчас кое-что из этого запишу на всякий случай.

Я открываю телефонные заметки и начинаю печатать.

— Если ты в таком духе собираешься вести инстаграм «Пенки», то я одобряю и в следующий раз закажу облепиховый чай.