Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Несмотря на свое достаточно «условное» еврейство, Каменев, судя по всему, был весьма чувствителен к восприятию «еврейского вопроса» в партии большевиков-интернационалистов. Известно, что после смерти Ленина он отказался от роли «первого лица» в партии именно по причине своего еврейства. Отметим попутно, что так же, по тем же самым причинам поступил сразу же после Октября и его тезка Троцкий:

<Ленин> требовал, чтоб я стал во главе внутренних дел: борьба с контрреволюцией сейчас главная задача. Я возражал и, в числе других доводов, выдвинул национальный момент: стоит ли, мол, давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство? Ленин был почти возмущен: «У нас великая международная революция, — какое значение могут иметь такие пустяки?» На эту тему возникло у нас полушутливое препирательство. «Революция-то великая, — отвечал я, — но и дураков осталось еще немало». — «Да разве ж мы по дуракам равняемся?» — «Равняться не равняемся, а маленькую скидку на глупость иной раз приходится делать: к чему нам на первых же порах лишнее осложнение?..»

<…> национальный момент, столь важный в жизни России, не играл в моей личной жизни почти никакой роли. Уже в ранней молодости национальные пристрастия или предубеждения вызывали во мне рационалистическое недоумение, переходившее в известных случаях в брезгливость, даже в нравственную тошноту. Марксистское воспитание углубило эти настроения, превратив их в активный интернационализм. Жизнь в разных странах, знакомство с их языком, политикой и культурой помогли моему интернационализму всосаться в плоть и кровь. Если в 1917 г. и позже я выдвигал иногда свое еврейство как довод против тех или других назначений, то исключительно по соображениям политического расчета.

Я завоевал на свою сторону Свердлова и еще кое-кого из членов ЦК. Ленин остался в меньшинстве. Он пожимал плечами, вздыхал, покачивал укоризненно головой и утешил себя только тем, что бороться с контрреволюцией будем все равно, не считаясь с ведомствами. [ТРОЦКИЙ (VII). С. 62].

Среди всех «Вождей русской Революции» Лев Каменев являлся наиболее интеллигентным и «мягким» большевиком. Имя этого революционера

одного из ближайших соратников Ленина, надолго оказалось опорочено и вычеркнуто из истории, о его воззрениях знали лишь немногие специалисты. Однако некоторые люди все же сохранили память о нем как о человеке, который снискал моральный авторитет, борясь против смертной казни, за легальную многопартийность, за конституционное устройство страны [ЮРГ. С. 295].

Вот, например, короткая характеристика, данная Горьким Каменеву в беседе с экономистом Я. Лещинским, опубликованной в американской газете «Фовертс»:

Каменев, несомненно, светлая личность [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 311].