Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

В самых священных местах науки можно было услышать хриплый, возмущенный лай патологически нездоровых собак, лживость и ярость «благородных» фарисеев. Я еще раз напоминаю моим читателям, имеющим уши, о том берлинском апостоле мести Евгении Дюринге, который в сегодняшней Германии использует неприличнейшую и отвратительнейшую шумиху о морали. Дюринг[73]

— первейший горлопан из тех, кто сегодня есть среди равных ему антисемитов, — см. «К геналогии морали» [НИЦШЕ (IV). С. 494].

Что в Германии слишком достаточно евреев, что немецкому желудку, немецкой крови трудно (и еще долго будет трудно) справиться хотя бы только с этим количеством «еврея»[74]

— как справились с ним итальянец, француз и англичанин вследствие своего более энергичного пищеварения, — это ясно подсказывает общий инстинкт, к которому надо бы прислушаться [НИЦШЕ (IV)Т. 1. С. 448].

Я еще не встречал ни одного немца

<разрядка моя — М. У.>, который относился бы благосклонно к евреям; и как бы решительно ни отрекались от истинного антисемитства все осторожные и политические люди, все же эта осторожность и политика направлены не против рода самого чувства, а только против его опасной чрезмерности [НИЦШЕ (IV). С. 369].

Что евреи, если бы захотели — или если бы их к этому принудили, чего, по-видимому, хотят добиться антисемиты, — уже и теперь могли бы получить перевес, даже в буквальном смысле господство над Европой, это несомненно; что они не домогаются и не замышляют этого, также несомненно. Пока они, напротив, и даже с некоторой назойливостью, стремятся в Европе к тому, чтобы быть впитанными Европой, они жаждут возможности осесть, наконец, где-нибудь прочно, законно, пользоваться уважением и положить конец кочевой жизни, «вечному жиду» [НИЦШЕ (IV). С. 370].

В личном плане Ницше также однозначно выступал против антисемитизма и антисемитов, которых по иронии судьбы вокруг него всегда было предостаточно. Это видно из его частной переписки, объясняющей такие известные факты его биографии, как разрыв отношений философа со своей сестрой — Э. Фёстер-Ницше, ее мужем, а так же боготворимым долгие годы другом — композитором Рихардом Вагнером[75]. Вся эта троица была известна своими крайне антисемитскими взглядами, великий композитор без всяких натяжек относится к числу основоположников теории расового антисемитизма[76].