Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Особо отметим один исключительно важный момент высказываний Горького на тему «русские и евреи». Людям, впервые читавшим книгу «Несвоевременные мысли» в 1918 г., как и сегодняшним ее читателям, не могло не броситься в глаза, что Горьким явно руководит желание специально и как можно больнее задеть «национальную гордость великороссов». И этой цели он вполне достигает, что не может не обидеть русского читателя, и неприятно — как все «через чур уж через чур», задеть читателя еврея.

Говоря «русский народ», я отнюдь не подразумеваю только рабо-че-крестьянскую, трудящуюся массу, нет, я говорю вообще о народе, о всех его классах, ибо, — невежественность и некультурность свойственны всей русской нации. Из этой многомиллионной массы темных людей, лишенных представления о ценности жизни, можно выделить лишь незначительные тысячи так называемой интеллигенции, т. е. людей, сознающих значение интеллектуального начала в историческом процессе. Эти люди, несмотря на все их недостатки, самое крупное, что создано Русью на протяжении всей ее трудной и уродливой истории, эти люди были и остаются поистине мозгом и сердцем нашей страны. Их недостатки объясняются почвой России, неплодородной на таланты интеллектуального характера. Мы все талантливо чувствуем — мы талантливо добры, талантливо жестоки, талантливо несчастны, среди нас немало героев, но — мало умных и сильных людей, способных мужественно исполнять свой гражданский долг — тяжелый долг в русских условиях. Мы любим героев — если они не против нас — но нам не ясно, что героизм требует эмоционального напряжения на один час или на день, тогда как мужество — на всю жизнь [ГОРЬКИЙ (VI)].

Ницше много и страстно говорит о своем «немецком», Горький не в меньшей степени о русском. Вслед за своим аlter ego Бердяевым он осмысливает вопросы «о национальном своеобразии русских <и> сопоставления славянской и германской рас с точки зрения исторической» [СПИРИДОНОВА (I). С. 47], поскольку в начале ХХ в. именно германский великодержавный шовинизм все громче и громче заявлял себя на общеевропейской политической арене. Вслед за Бердяевым: