Горький квест. Том 1

Ответ показался Сергею не вполне понятным, но с девушкой по имени Оксана он тут же познакомился, и они договорились встретиться и потусоваться примерно через час, после того как разберутся с одеждой и устроятся на новых местах. «Ладно, — думал Сергей, — даже если меня не возьмут в этот проект, хоть время приятно проведу». Оксана сказала, что ее куратор — актриса, и когда Сергею предложили выбрать, с кем вместе жить, с актером или с переводчиком, выбрал актера. С одной стороны, вроде как знак солидарности с красивой Оксаной, а с другой — в переводчиках, на его взгляд, нет ничего интересного, а актер — прикольно.

Вечер в обществе Оксаны начался весьма приятно, но закончился большим разочарованием: тем, что Сергей называл эвфемизмом «замутить», заняться было совершенно негде. У него — однокомнатная квартира, которую он делит с немолодым актером, у нее — «двушка», но со строгой актрисой, взявшей на себя роль бабушки — неумолимого контролера. Попытались прогуляться по улицам — скучно, зайти никуда нельзя, чуть позади за ними маячит высокая фигура актера, бдительно следящего, чтобы молодежь не нарушила правила. Куда податься? Ни в клуб, ни в бар… Вернулись, попытались провести время в квартире у Оксаны, но ее куратор, Полина Викторовна, усадила их пить чай и все время торчала рядом. В конце концов постояли полчасика на лестнице, у окна, поболтали о какой-то ерунде, и Сергей внезапно с изумлением осознал, что если не «мутить», то делать с этой девушкой ему совершенно нечего. Почему-то стало очень неприятно. «Она такая красивая, я надеялся, что нам будет классно вместе, а оказалось, что и говорить не о чем. Не то она меня обманула своей внешностью, не то я сам дурак и чего-то не понял».

Настроение у него испортилось, он наспех распрощался с Оксаной и ушел к себе. А утром, придя в квартиру на четвертом этаже, не сел рядом с ней. Впрочем, девушку этот факт, по-видимому, вполне устроил: еще завтракая в буфете, Сергей заметил, что она с удовольствием флиртует с еще одним конкурентом, смешливым парнем с немного высокомерной манерой держаться. Вот и во время утреннего собрания они сели вместе и как-то очень отдельно от остальных. Ну, как говорится, Бог им в помощь.

Он старался не встречаться с ней взглядом все время, пока два старика — главный и дядя Назар — держали речи перед участниками и отвечали на вопросы. Когда раздали книги, Сергей равнодушно подумал, что Горький — это, само собой, ужасно скучно и пресно, потому что он был певцом революции, а теперь всем давно известно, что революция себя не оправдала и вообще была плохой затеей, ну и какой смысл читать о прославлении того, что оказалось профанацией? Что вообще в этом может зацепить, как выразился главный, американец, современного продвинутого интернет-пользователя, профессионально занимающегося финансами? Да ничего! Но попасть на основное мероприятие, прожить здесь месяц и получить очень достойные деньги — необходимо. Ну и ладно, грузчиком работать — тоже не обалдеть как интересно. И вообще, ему, по большому счету, все равно чем заниматься, лишь бы не сдохнуть от голода и при этом не видеть мать и сестру. И не думать о Гене, при одной только мысли о котором сердце разрывается от жалости и стыда.

Он внимательно рассматривал присутствующих, прислушивался к их словам. Кто из них — настоящий, искренний, а кто — лишь маска? Вон та девушка, которая все время молчит, не задала ни одного вопроса… Имя у нее занятное: Евдокия. Старомодное какое-то. Интересно, почему ее так назвали? Конечно, современным девицам, его ровесницам, часто давали имена, которые раньше не были популярными: Варвара, Ксения, Полина — этих и им подобных было навалом, но ни одной Евдокии он никогда не встречал. Вопросы задавали все, кроме нее и того парня, с которым он вчера столкнулся на пороге квартиры-столовой.

Сергей хотел подойти к Евдокии, заговорить с ней, но отвлекся, отвечая на вопрос, который задала ему одна из двух сидящих рядом подружек, та, что побойчее, а когда спохватился, молчаливой девушки со странным именем уже не было за столом.

Он вернулся в квартиру, еще на лестнице услышав доносящийся через дверь выразительный голос, декламирующий с отчетливой дикцией какие-то стихи, смутно знакомые. Не то Пушкин, не то Лермонтов, не то Некрасов, в общем, что-то такое, что осталось в воспоминаниях о школьной программе. Скучное и ненужное.

У актера было сложное имя и отчество, не то Виссарион Иннокентьевич, не то Иннокентий Виссарионович, но он с первой же минуты велел называть себя Гримо, а на непонимающий взгляд Сергея ответил со смехом:

— Поговорить люблю, и голос у меня хорошо поставлен, меня всегда и всюду слышно. Если ты меня не слышишь, значит, я умер. А Гримо, если ты помнишь, был большим молчуном, из него слова не вытянешь, и голоса его почти никто не слышал. Вот мне и дали на театре такое прозвище в шутку. Что ты смотришь? Ты «Трех мушкетеров»-то читал?