Горький квест. Том 2

– Дуняша, мы договорились не обсуждать. Я знаю, ты посчитаешь такое поведение проявлением слабости, признанием того факта, что у тебя больше нет сил сопротивляться. И это действительно так. У тебя больше нет сил. Ты не хочешь сменить номер телефона, потому что не хочешь прятаться, считаешь это унизительным для себя. Это я понимаю. Но можно ведь не прятаться, не избегать украдкой, а прекратить контакт совершенно открыто, по-честному, прямо. Сказать: «Ты мне надоел, ты меня достал, ты меня раздражаешь, я не хочу больше тебя слышать, поэтому я меняю номер телефона, чтобы ты не мог больше меня тронуть». И после этого действительно купить новую симку.

– Но…

– Все, Дуняша, мы договорились: спать и никаких обсуждений. Я зерно в землю бросил, пусть оно прорастает.

Заснуть долго не удавалось: теплым июньским субботним вечером в расположенном в доме напротив ресторане гуляла широкая свадьба с оглушительным музыкальным сопровождением.

– Ромчик, а почему ты так долго ждал, ничего не спрашивал? Почти две недели прошло, как я вернулась, а ты молчишь…

– Ты тоже молчала.

– Я не знала, что сказать, как объяснить…

– А я не знал, как спросить. Дуняша, все должно созревать, и фрукты, и ягоды, и разговоры, и мысли. Незрелым можно отравиться.

Дуня свернулась клубочком, уткнувшись носом в Ромкину шею.

– Ты такой мудрый, Ромчик, прямо страшно иногда бывает. Мы с тобой ровесники, а ты как будто лет на двадцать старше меня. Я всегда этому удивлялась. Почему так?

– Хороший вопрос на пятом году знакомства! – хмыкнул Роман.

– Вот я все эти годы им и мучаюсь. Заразилась от тебя желанием все понять. Ты от природы такой или просто читал много?

– Учителя хорошие были.

– Кто?

– Ты всех их знаешь. Дядя Назар, Антоха Сташис. И еще Анастасия Павловна. Мне вообще по жизни на учителей повезло.

– Это верно, – со вздохом отозвалась она, – тебе повезло, не то что мне. У тебя целых трое, а у меня ни одного такого не было…

Дуня внезапно повернулась, вытянула ноги, приподнялась на локте.

– Кстати, о дяде Назаре. Он ведь наверняка знает, что будет в квесте.

– Думаю, да, знает. Хочешь, чтобы я спросил?

– А можно?

– Нельзя, – твердо ответил Роман. – Поэтому лучше не хотеть. Пойдем яичницу по-грузински пожарим, с помидорами, сыром, луком и зеленью, раз уж все равно не спим.

Дуня с готовностью выскочила из-под махровой простыни, которой они укрывались: под одеялом было жарковато.

– Пошли!

В два часа ночи они, полуголые, уплетали на маленькой кухне тесной съемной квартирки яичницу по-грузински и были совершенно счастливы.

* * *

– Тим, чего сияешь, как фальшивый пятак?

Тимур не заметил, как сзади подошли Боб с Люсиндой. Боб был уважаемым чуваком в их сообществе, окончил музыкальное училище и фанател от рока восьмидесятых. Люсинда, его новая подружка, вошла в сообщество совсем недавно, смотрела на Боба влюбленными глазами, носила длинные сарафаны из голимой джинсы и фенечки на запястьях и изо всех сил старалась выглядеть преемницей движения хиппи. Даже матерчатые сумки на длинных ручках и с аппликациями шила сама. Тимур до недавнего времени учился в художке, мнил себя живописцем и полагал, что вправе оценивать вкусы других. Ну, по крайней мере, вкусы Люсинды. На его просвещенный взгляд, Люсинда как творец визуальных объектов никуда не годилась. Но он молчал. Из уважения к Бобу, конечно, а вовсе не из стремления не обидеть девчонку.

– Прикинь, нашел, наконец, «Смену-8»! – радостно сообщил Тимур. – Весь инет облазил, всю клаву на фиг стер, пока договорился за нормальные бабки. Завтра поеду забирать.

– Зачем тебе? – небрежно поинтересовался Боб. – У тебя же «ЛОМО» есть, зеркалка.

– Зеркалку туда нельзя, там строго.

– Туда? Куда это? Э, алё, – обратился он к бармену, – сделай нам, как обычно.

Они сидели в дешевой забегаловке, гордо именующейся баром «Калимера». Завсегдатаи – старшеклассники и студенты – быстро переделали красивое греческое слово в «Кикимору», и новое название изустно кочевало из поколения в поколение, от самых первых безденежных клиентов девяностых до нынешних, чаще всего вполне обеспеченных: бар был местом постоянной тусовки разных групп, в том числе и местных хипстеров.

Боб взгромоздился на табурет перед стойкой, отпил сделанный барменом напиток – виски с колой – и снова спросил:

– Так куда – туда?

– Я же рассказывал, – с досадой ответил Тимур. – На квест. Там можно пользоваться только аутентичными аксессуарами, сделанными не позже восьмидесятого года. Забыл, что ли?

– Ага… – вяло протянул Боб.

По его лицу было понятно, что он не просто забыл – даже и не собирался запоминать, а ведь Тимур своим френдам-хипстерам все уши прожужжал о прикольном квесте, на котором можно будет погрузиться в настоящее ретро. На Боба Тимур не обиделся: Боб – это Боб, эталон, гуру, он сам имеет право решать, что запоминать, а что выбрасывать из головы. Да и вообще Тимур не был обидчивым, он любил всех своих многочисленных друзей и радовался, что они тоже любят его.

Но неожиданно интерес к теме проявила Люсинда, обычно молчавшая и только с обожанием глядевшая на своего Боба.