Горький квест. Том 3

– Чайку принести тебе? – заботливо спросила она.

– Не хочу, – отмахнулся я.

– Ну ладно. Захочешь чаю – покричи мне, я принесу.

И уже в дверях вдруг обернулась и бросила:

– Заварки захочешь – скажи, у меня есть.

Этих последних слов я уже как бы не слышал, впившись глазами в текст Горького. Именно «как бы», потому что спустя несколько лет, когда я взялся за «Записки», я снова начал перечитывать пьесы и вдруг вспомнил этот разговор, весь, целиком. «Там – крепкая заварка, настоящий чифирь, а тут – разбавленный чаек». Ох, не так проста и прямолинейна была Ульяна Макаровна Кречетова, как я считал, будучи школьником! «Заварка», стало быть, у нее где-то была…

Пришлось дожидаться момента, когда никого нет дома, и перешерстить все книжные полки, шкафы и стеллажи, а их в нашей квартире было немало. Родители имели возможность приобретать книги по «белому списку», поэтому дефицитных изданий, которые невозможно купить в магазине, у нас стояло множество. Да еще бабуля, имевшая во времена своей партийной карьеры весьма широкие возможности, любила собрания сочинений классиков, томов эдак по двадцать.

Поиски увенчались успехом. Книги в одном из шкафов стояли в два ряда, и вот в одном из таких вторых рядов я нашел одинокий томик из собрания сочинений Горького, изданного в конце двадцатых годов. В этом томике и оказалась пьеса под названием «Васса Железнова (Мать)», написанная в 1910 году. А та «Васса», которой я взахлеб зачитывался в десятом классе, датирована 1935 годом…

Томик был сильно истрепан, страницы пожелтели, и видно было, что читана книга многократно. Я унес его в свою комнату и в тот же вечер прочитал пьесу. После чего перечитал второй вариант, 1935 года, уверенный, что память меня подвела и я, вероятно, многое забыл. Не может же быть, чтобы пьеса, которую считали слегка подредактированной, на деле оказалась совсем другим произведением! Оказалось – нет, ничего я не забыл. Да, права была Ульяна Макаровна, вторая «Васса» не имела ничего общего с первой, кроме имени заглавной героини (да и то с другим отчеством) и трех строчек из монолога Людмилы о работе Вассы в саду. Ну, и основной мотив действий Вассы, не то Петровны, не то Борисовны, остался прежним: нужно добиться, чтобы было кому передать дело, которому Васса и ее муж отдали десятилетия своей жизни, не допустить, чтобы дело развалилось и погибло. Но в этом как раз ничего нового не было, такой мотив вообще, видимо, сильно интересовал Алексея Максимовича и прописан во многих произведениях, в том числе и в «Деле Артамоновых». А «дело» у Вассы Петровны-Борисовны тоже разное: в первом варианте – заводы по переработке торфа и изготовлению кирпича и изразцов, во втором – речные перевозки. И семьи в пьесах разные: в первом варианте у Вассы Петровны трое детей – два сына и дочь, все взрослые, от двадцати четырех до тридцати лет, и, соответственно, две снохи и зять, а также трое внуков, у Вассы же Борисовны один сын, живущий со своей женой за границей и в пьесе участия не принимающий, один внук – ребенок сына, и две дочки, обе совсем молоденькие, шестнадцать и восемнадцать лет. У Вассы Петровны муж вполне приличный, ничем особо омерзительным себя не замарал, у Вассы Борисовны муж попался на педофилии. Одним словом, все в этих пьесах разное, повторяются только некоторые имена, что, кстати, меня изрядно удивило: зачем нужно было их использовать для совсем других персонажей? Например, в первой пьесе Прохор – брат мужа, Захара Ивановича, во второй он уже брат самой Вассы. Людмила и Наталья – жены сыновей Вассы Петровны, а у Вассы Борисовны они – дочки. Анна в более раннем варианте – старшая дочь, в позднем варианте – помощница Вассы, Анна Онашенкова. Ну и для чего всё это? Я не понял. У автора не хватило фантазии, он не знает других женских и мужских имен? Впрочем, мотивы Алексея Максимовича меня в тот момент не заинтересовали, гораздо более важным показалась сама пьеса в ее первом варианте.

И я, как обычно в последние месяцы, принялся мечтать, как подавал бы обе пьесы своим ученикам-десятиклассникам, если бы мне дали возможность стать учителем литературы, а не пытались бы вырастить из меня дипломатического работника с возможностями выезда в капстраны.

В учебнике литературы, который я сохранил еще со школьных времен, о пьесе «Васса Железнова» не сказано ни слова почему-то. Как будто такой пьесы не было вообще. Этот факт меня удивил еще тогда, когда я проходил Горького по программе. Теперь же, когда я узнал, что пьес было две и история создания второго варианта более чем невнятная, мне стало ясно, что лучше было совсем не упоминать о них в учебнике во избежание лишних и неудобных вопросов со стороны подростков. Хотя, возможно, авторы учебника руководствовались совсем другими соображениями. В этом случае мне очень хотелось бы узнать, какими именно.