Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

«С наступающими дивизиями штаб Шестой имел очень ненадёжную связь. Радиосвязь не работала по разным причинам, линейно-телефонная то и дело выходила из строя. В итоге – терялось управление войсками. Всё чаще и чаще меня стали отвлекать на выполнение других заданий, не входящих в мои обязанности, но от которых отказаться я не мог. Уже дважды пришлось вылетать на самолёте У-2, чтобы доставить секретные пакеты в штабы «потерявшихся» дивизий…

Сдали Барвенково. Кольцо окружения сжималось всё сильней и сильней. Повсюду валялись немецкие листовки, призывающие сдаваться в плен. Сначала – собирали и жгли, а затем махнули рукой – их было слишком много, а самолёты противника всё сыпали и сыпали новые. Войска становились неуправляемыми. Штаб Шестой армии метался с одного места на другое, в поведении штабных командиров появились нервозность, суета, страх перед неотвратимой бедой. В центр «котла» отходили разрозненные, полуразбитые остатки дивизий с переполненными полевыми госпиталями и другими тыловыми службами. Кругом царила паника. Эфир был забит множеством радиостанций врага, и мне с большим трудом удавалось найти нужные позывные…

В те майские дни я был свидетелем огромной и необъяснимой трагедии. Своими глазами видел гибель множества людей, сотни валявшихся трупов, разлагавшихся на жарком украинском солнце. Видел, как с бреющего полёта немецкие «асы» расстреливали казачью конницу, которой некуда было деваться в открытой степи. Трупы лошадей лежали вместе с убитыми казаками…» [29; 19-20].

ГЛАВА IV

ПЕЧАЛЬНЫЕ ИТОГИ

Это была катастрофа.

«Трудно передать наше душевное состояние в те дни, – пишет генерал С.П. Иванов. – Ведь мы совсем недавно предполагали, что наступил коренной перелом в войне, что никогда уже более враг не овладеет инициативой. И вот вновь тяжелейшее поражение, которое не могло не повлечь за собой самых мрачных последствий» [16; 239].

Сталин в своём директивном письме Военному совету Юго-Западного фронта от 26 июня 1942 года охарактеризовал майское поражение наших войск под Харьковом как катастрофу, «которая по своим пагубным результатам равносильна катастрофе с Ренненкампфом и Самсоновым в Восточной Пруссии»

[5; 460].

Когда речь заходит о последствиях харьковского разгрома, то прежде всего, естественно, пытаются привести численность людских потерь Красной Армии. Однако вопрос этот очень сложный. Ещё документы военного времени, в которых приводятся данные о потерях наших войск в Харьковской операции мая 1942 года, отмечают, что «установить потери вооружения и техники (выделено нами – И.Д.), из-за отсутствия документов по ряду соединений и частей, не представляется возможным» [9; 73], [4; 239]. Подчеркнём, что речь идёт не о людских потерях. Но сомневаться не приходится, что и в отношении последних информация полной не была (раз уж по каким-то соединениям отсутствовали данные). Вот и генерал С.П. Иванов в своей книге подчёркивает: