Горький мед

В милиции Шурик пришел в себя и громко застонал от боли в сломанной руке. Дежурный выслушал его рассказ о нападении, проверил личность потерпевшего, составил протокол и, поскольку в результате всех этих процедур потерпевшему стало совсем плохо, вызвал «скорую», которая и забрала Шурика в расположенную поблизости пятидесятую больницу.

В больнице его сразу повели на рентген и в операционную, где Шурик, размахивая здоровой рукой, кричал, что отказывается получать медицинскую помощь, пока ему не позволят позвонить. Сжалившись над ним, медсестра записала два номера — Ольгин и домашний, которые он, заикаясь, продиктовал ей, и пошла выполнять просьбу этого молодого, но очень нервного больного. Однако сообщить о случившемся ей удалось только соседке, так как Ольгин телефон был занят.

Перелом оказался со смещением, и, когда хирург вправлял кость на место, Шурик невзвидел белого света и снова потерял сознание. Когда очнулся, рука была уже в гипсе, как у героя той же небезызвестной комедии, но, в отличие от «бриллиантовой», болела страшно, да и тошнота, сопровождавшая сотрясение мозга, мешала сосредоточиться и обдумать положение со всех сторон.

Ему вкололи обезболивающее и сказали, что до утра можно поспать на деревянной кушетке возле ординаторской, а через десять дней необходимо сделать контрольный снимок в районной поликлинике и что с сотрясением мозга следует обратиться туда же. Обезболивающее оказало свое благотворное действие на измученного Шурика, неожиданно для себя он и в самом деле задремал на жесткой неудобной кушетке, а проснувшись, тут же побежал звонить Ольге, несмотря на страшную головную боль и чуть менее страшную боль в руке.

У Шурика не оставалось ни малейших сомнений, что пострадал он от руки режиссера, и это окончательно убедило его в охоте за Светланой и, следовательно, в необходимости дежурств у ее дома.

— Не надо дежурств, Шурик, — подала голос молчавшая все это время Ольга, — Светка уже дома.

От этих слов и, главное, от того, что он, забывшись, захотел по привычке всплеснуть руками, у Шурика глаза полезли на лоб, и он тихо застонал.

— Да-да, — подтвердила Ольга, — она звонила мне вчера из дома.

— И ты до сих пор молчала? — сквозь боль укоризненно выдавил Шурик.

— До сих пор говорил ты, — резонно возразила Ольга и в подробностях рассказала ему о разговоре со Светкой и о своем состоянии после слов соседки.

Сначала она хотела позвонить в милицию, но, вспомнив горький опыт Шурика, поняла, что это бесполезно. Тогда Ольга, отчаявшись, решила взять такси и ехать к Светке домой, чтобы выяснить все на месте, потому что длинные телефонные гудки сводили ее с ума своей монотонностью и полным безразличием к тому, что творилось на другом конце провода.

Страха она не испытывала, не думала о том, что ничем не сумеет помочь подруге, а только навлечет беду и на свою голову. Нет, она испытывала не страх, а отчаянную злость, которая требовала немедленных действий и придавала ей решимости и даже воинственности. Ольга уже оделась и положила в сумку газовый баллончик — единственное ее средство защиты, а при необходимости — и нападения. И тут снова позвонила Светка.

Она сказала, что с телефоном какие-то неполадки, что заходила соседка с третьего этажа, потому что увидела свет в квартире и, зная, что хозяйка в отъезде, подумала, не залез ли кто к старушке. Они договорились встретиться на следующий день, причем Светка предупредила, что позвонит сама, так как ее телефон, судя по всему, не прозванивается.

Ольга почти успокоилась и вскоре заснула. Теперь же, при воспоминании об этом разговоре, ей стали казаться подозрительными и Светкины интонации, и не свойственная ей скованность в эмоциях, и то, что она так быстро закруглила беседу, а это было на нее не похоже, потому что обычно она готова была обмениваться с подругой своими впечатлениями хоть до утра, пока Ольга сама не предлагала перенести этот обмен на следующий день.

Недоумевая теперь, почему же она вчера так быстро успокоилась и уснула, Ольга пустилась в рассуждения о различной защите человеческого организма в стрессовых ситуациях. Так, если Шурик начинает мучиться отчаянным голодом и поглощать все подряд в больших количествах, то на нее нападает непреоборимая сонливость, и именно в подобных ситуациях она засыпает быстро и спит крепко.

Не дослушав ее теоретических обобщений, Шурик метнулся к телефону, набрал Светкин номер и долго ждал, тяжело дыша от волнения. Трубку наконец сняли.

— Света, это я, Шурик! — закричал он, ликуя. Радости его не было предела. — Извини, что разбудил. У тебя все в порядке?.. Я сейчас от Ольги звоню, нам надо встретиться… да, втроем, срочно, и поговорить… Почти восемь часов… Давай так договоримся: ты подъезжай ко мне… Нет, ко мне домой, адрес ты, надеюсь, помнишь… Нет, к Оле не надо… Я тебе потом объясню почему… Нет, я не выдумываю, ты потом поймешь… Мы с Олей просим тебя, умоляем просто, чтобы ты сейчас же оделась и поехала. Мы тоже едем.

Услышав короткие гудки, Шурик шумно выдохнул, будто закончил тяжелую физическую работу, и скомандовал: