Горький пепел

Бойцов расставили по позициям: враги наступали и ждать, пока форт организует оборону, не собирались. Удалось связаться с полковником Майлзом – по дороге за стеной к Семнадцатому уже шло подкрепление, должны были доставить боеприпасы и подвезти орудия. Нужно было продержаться – всего час, но продержаться.

Но часа им не дали.

Дождь, хлещущий по серым камням, снижал видимость, но пока уберегал от атак раньяров. К сожалению, он не мог спасти от наземных инсектоидов. Ни поваленные деревья, ни грязь не остановили их. Только задержали – и снайперам, пока гиганты подходили ко рву, удалось снять двух всадников, которых, впрочем, сразу заменили другие. Врагов обстреливали из пулеметов и гранатометов, но атакующие неотвратимо двигались вперед, подходя и со стороны двух ближайших фортов, Шестнадцатого и Восемнадцатого. Очевидно было, что захват Семнадцатого сейчас является основной целью.

Бернард Кембритч под дождем, перешедшим в мелкую морось, еще раз пробежался по позициям, кидая взгляды за изгибы крепостной стены, затем расположился у пулемета неподалеку от серенитки и перевел дыхание. В висках стучала кровь, а страх давно перешел в тупую ноющую боль в мышцах. Пространство перед рвом теперь было сплошь заполнено охонгами. Они толпились у края, не отступая перед выстрелами и взрывами, – всадники, спасаясь, ныряли вниз, под брюшины инсектоидов. Подходящие сзади напирали на передних, кто-то уже сорвался вниз, в ров.

И когда к берегу вплотную подошли тха-охонги, дармонширцы выстрелили зажигательным снарядом. Радужная пленка, перемешиваемая ливнем, полыхнула, опалив первые ряды инсектоидов, – и среди них началась паника. Тха-охонги вставали на дыбы – один из них не удержался на скользком берегу и с ревом упал в полыхающую воду. Бензин тут же загорелся и на его хитине, а гигант так бился и корчился во рву, что брызги долетали до крепостных стен. Он затих, но в рядах наступающих продолжался хаос: передние рвались назад, давя сородичей, кричали люди, раздраженно верещали уцелевшие тха-охонги – паника среди врагов позволила защитникам выиграть еще немного времени.

– Сюда! – крикнула майор, перехватывая у одного из солдат гранатомет. Выстрелила – и повернувшийся боком тха-охонг завалился на землю, раненый, но все еще живой, внося еще больше сумятицы попытками встать – у него не хватало лап. А Лариди снова схватила свое ружье – Бернард, лежащий у пулемета, глянул на нее с уважением – и принялась стрелять, иногда по-серенитски отдавая команды двум соратницам.

Бензин быстро выгорел, и охонги стали возвращаться ко рву, в котором застыл свернувшийся кольцом дохлый тха-охонг. Второй продолжал дергать лапами, лежа на боку недалеко от воды, – инсектоиды обтекали его по кругу, но близко не подходили.

Вдруг раздался горловой рев – то вибрирующе взревели три оставшихся в живых тха-охонга. Майор приглушенно выругалась, выстрелила – попала одному из них в глаз, и он затих. Но на глазах изумленных защитников уже издалека неслись к гигантам смазанные темные полосы – и рядом с ревущими из полос этих появились еще три огромных инсектоида.

– Что это? – процедил Бернард, выругавшись от отчаяния.

Майор Лариди оторвалась от прицела.

– Я уже видела такое. Они могут телепортироваться друг к другу, – проговорила она хмуро. – Ревом могут призвать к себе еще одного.

Иномиряне на тха-охонгах что-то орали один другому, пригибаясь за хитиновые выросты и заставляя гигантов задирать головы, чтобы уберечь глаза: майор Лариди снова выстрелила и досадливо дернула губами – не достала.

Один из всадников послал своего тха-охонга в ров, и инсектоид, послушный воле хозяина, под градом выстрелов спустился в мутную от дождя воду, поджав лапы и почти полностью погрузившись в нее. Всадник скользнул в ров, спасаясь от выстрелов, укрылся за спиной тха-охонга, образовавшей мост. Следом направился в воду второй… и третий! – и по спинам трех гигантов полились к стенам охонги. А за ними зашагали и тха-охонги.

Дождь все хлестал. Чудовища у стен напарывались на минные растяжки, умирали от полыхающих горючих коктейлей и выстрелов гранатометов, но все лезли вперед, по трупам сородичей и людей. Вот они перевалились через стены первого бастиона, вот и первый тха-охонг поднялся на дыбы, став выше крепостной стены и вонзив передние лапы рядом с позициями автоматчиков, – солдаты стреляли, отступая, кто-то бросил в чудовище горючий коктейль, затем еще один.

– Бейте! – заорал Бернард яростно, тоже поджигая паклю и кидая бутылку, – и чудовище, в которое прилетело с десяток самодельных бомб, заревело, охваченное пламенем, и обрушилось на своих сородичей у стены.

Часть защитников спешно минировала стены форта, а часть прикрывала их и отстреливала оставшиеся боеприпасы – но заканчивались и коктейли, и патроны, и гранаты для гранатометов… волна инсектоидов уже перевалила через стену и под взрывы мин полилась по мокрому плацу. Запах муравьиной кислоты и пороха щипал ноздри; дождь закончился, и на покрытой трупами, залитой водой и кровью брусчатке играли солнечные лучи.